Я в сердцах хлопнул ладонью по покрывалу и кивнул:
— Ладно. Положим, я пока не знаю, почему он заинтересовался мной, но совершенно точно знаю, что вчера посылал электронные письма. Они предназначались моим редактору и соавтору и сообщали о том, что я решил изменить тему репортажа и в этой связи отправляюсь в Вегас. Сегодня я разговаривал по телефону с редактором, но он сказал, что никаких писем от меня не получал.
Рейчел с глубокомысленным видом кивнула:
— Он уничтожает исходящую информацию, что отлично вписывается в концепцию изоляции жертвы. А твой соавтор получил письмо?
— Мой соавтор — женщина, но я не знаю, получила ли она мое послание, поскольку на телефонные звонки и сообщения не отвечает и вообще ее никто…
Я замолчал, оборвав свое повествование на полуслове, и со значением посмотрел на Рейчел.
— В чем дело?
— На работе весь день ее никто не видел, она никому не звонила, а связаться с ней не удается. Редактор даже отправил к ней на квартиру курьера, но она не отозвалась на стук.
Рейчел вскочила.
— Нам необходимо срочно возвращаться в Лос-Анджелес, Джек. Да и вертолет ждет.
— А как же мое интервью? Кроме того, ты хотела просмотреть записи с камер слежения из игорного зала…
— А как же твой соавтор? Мне представляется, что с интервью и записями можно подождать.
Я смутился, кивнул и поднялся с кровати, на которой мне так и не пришлось поспать. Действительно, настало время уезжать отсюда.
Я не имел представления, где жила Анджела Кук, но рассказал Рейчел все остальное, что знал о ней, в том числе о ее странной фиксации на деле Поэта и о том, что она вела блог, который, впрочем, я никогда не читал. Рейчел передала эту информацию по радио агенту в Лос-Анджелесе еще до того, как мы поднялись на борт военного вертолета и взяли курс на юг в направлении военно-воздушной базы Неллис.
На время перелета мы надели наушники, чтобы не оглушал рокот мощного ротора, по причине чего разговаривать не могли и при необходимости обменивались записочками. Рейчел взяла мои файлы и, пока мы находились в полете, не менее часа изучала их. Я наблюдал, как она сравнивала фотографии Дениз Бэббит и Шарон Оглеви с аутопсии и места преступления. Она работала с выражением сосредоточенности на лице, время от времени делая необходимые записи в служебном блокноте, извлеченном из сумочки. Особенное внимание Рейчел уделила снимкам мертвых женщин, без конца разглядывая те, что были сделаны в момент обнаружения трупов и позже — на анатомическом столе.
Большую часть полета я просидел в жестком кресле с прямой спинкой, пытаясь найти удобоваримое объяснение той быстроте, с какой разворачивались события. Иначе говоря, пытался понять, почему убийца начал охотиться за мной практически в тот самый момент, когда я впервые заинтересовался им. К тому времени, когда мы приземлились в Неллисе, я пришел к выводу, что надумал кое-что по этому поводу, и стал ждать удобного момента, чтобы довести результаты своих размышлений до сведения Рейчел.