– Блуд? Что ты знаешь о моем блуде? Твой муж мог бы смотреть равнодушно, когда тебя пожирали глазами другие? Тебя хоть раз заставляли танцевать обнаженной перед мужчинами?! – В прекрасных глазах Елены заблестели слезы. – Это ты называешь моим блудом?
Гекуба усмехнулась:
– Я никогда не поверю, что даже жестокий муж, зная, что жена неспособна на такое, мог бы этого потребовать. Ты не умерла тут же? Не убила себя? Не плюнула ему в лицо? Ты подчинилась?
Елена молчала, опустив голову, обвинения старой Гекубы были справедливы, она действительно даже не убежала, она подчинилась, причем с вызовом. Менелай едва ли остановил бы жену, бросься та прочь, но он ушел сам, предпочитая не видеть ее обнаженной перед всеми.
– Если ты жива, значит, подчинилась, а твой муж знал это! Я не могу только понять, почему он оставил тебя с Парисом, уехав на Крит. Могу сказать одно: если ты и в Илионе станешь соблазнять мужчин, то видишь во-он ту башню над входом? Я сама прикажу сбросить тебя оттуда. – Глаза Гекубы сверкнули: – Даже если Приам прикажет мне последовать за тобой! Пусть лучше мы умрем обе, но ты не будешь вносить раздор в семьи Илиона!
Старая опытная Гекуба не стала говорить, что уже приняла меры и измены собственного мужа больше не боится, но есть ведь и сыновья, всем не подсыплешь средство, чтобы больше ни на кого не тянуло, им еще детей рожать… Это Приаму вовсе не обязательно блудить даже с самой красивой женщиной, он свое отгрешил… Гекуба откровенно боялась, чтобы эта красотка не внесла настоящий раздор среди ее сыновей, хорошо, что Гектору она сразу не понравилась…
Не понимали поступка Елены и сестры Париса, даже те, что по возрасту должны бы сами гореть в любовном угаре. Внимание Елены еще в первый день привлекла Лаодика, казалось, она была по-настоящему в восторге от красоты супруги брата, откровенно любовалась ею, но оказалось все не так. Лаодика красотой восхищалась, но вот побег из дома категорически осуждала.
– Как ты могла бросить мужа и детей ради другого мужчины, пусть даже нашего Париса?!
– Что в этом смыслишь ты, не знавшая ни единого мужчины, кроме собственного супруга?
– Да, я верна своему мужу и ничьих других объятий не знала.
– И ничьи глаза тебя не волновали…
– Не волновали.
– Нетрудно быть верной одному, если никогда не знала других. Вот когда тебе приснятся чьи-то глаза и ты станешь кожей чувствовать чьи-то руки, а дыхание будет сбиваться от его пусть и далекого дыхания, – Елена тряхнула головой и насмешливо закончила: – Тогда и посмотрим, устоишь ли ты против любви.