— Я люблю этот концерт, — сказала Диана.
— Да, он очень красивый, — ответил Антуан тоном вежливого отдыхающего на пляже, которого побеспокоил сосед, призвавший повосхищаться голубыми водами Средиземного моря.
— Сегодняшний вечер очень удался, не правда ли?
— Было просто сказочно, — Антуан откинулся на спину и вытянулся на ковре, закрыв глаза.
В таком положении он выглядел огромным и как никогда одиноким. В его ушах все еще звучал его собственный голос, саркастический, злой… Он ненавидел себя. Диана неподвижно сидела рядом. «Красивая, старая, нарумяненная…» Где же он прочитал это?
— Тебе было очень скучно? — она встала, прошлась по комнате, поправила цветок в вазе, провела ладонью по полированной поверхности шкафа. Сквозь ресницы он наблюдал за ней. Она любила вещи… Она любила эти чертовы вещи, а он был частью их. Он был лучшей вещью, самой роскошной. Молодой мужчина на содержании… Нет, конечно, не совсем так, но он обедал у «ее друзей», спал в «ее квартире» и жил «ее жизнью». И он еще смел осуждать, судить Люсиль. Она, по крайней мере, женщина.
— Почему ты молчишь? Было скучно?
Ох, этот голос, эти вопросы. Эта ночная рубашка, этот запах духов. Он был больше не в силах выносить этого. Антуан перевернулся на живот и закрыл голову руками. Она встала рядом на колени.
— Антуан, Антуан…
У нее был такой печальный и нежный голос, что он повернулся. Глаза ее сверкали. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затем он отвернулся и привлек ее к себе. Она неловко и осторожно легла рядом. Казалось, она боится сломаться или страдает ревматизмом. Он не любил ее, он так не любил ее, что захотел взять.
Шарль отправился в Нью-Йорк один. Он сделал все, чтобы сократить свое пребывание там до четырех дней. Люсиль же каталась по Парижу в своем открытом автомобиле. Она ждала лета, она уже узнавала его в запахах, цвете воды в Сене. Она знала: еще немного и запахи пыли, листвы и земли заполнят бульвар Сен-Жермен. Широкие листья каштанов вырежут на ночном, розовом небе причудливые узоры. Фонари будут зажигать слишком рано. Словно ущемленные в своей профессиональной гордости, они будут гореть, никому не нужные в том маленьком отрезке суток, когда день едва погас, но заря уже светлеет на востоке. А ведь совсем недавно они были верными поводырями долгих зимних ночей. Первый вечер Люсиль провела в Сен-Жермен-де-Пре. Там она повстречала старых институтских друзей. Они встретили ее громкими криками, будто она вернулась из долгого путешествия. В первый момент она даже поверила, что так оно и есть. Но когда иссякли шутки и воспоминания, она быстро почувствовала, что все они живут под грузом своих проблем, служебных и материальных, а ее беззаботность лишь раздражает их. Преодолеть денежный барьер оказалось так же трудно, как и звуковой. Произнесенные слова доходили до собеседников несколько секунд спустя, слишком поздно…