— Да?
Анджела Дэвис поднялась и ткнула пальцем в значок на своей груди.
— Ну и как вас теперь называть? — с иронией в голосе спросила учительница.
— Анджела Дэвис. — Мулатке явно нравилось ее новое имя.
Геля удивилась:
— Откуда ты знаешь про Анджелу Дэвис?
Девушка кокетливо потупилась:
— Один человек сказал.
В классе засмеялись.
— Ты что-то хотела спросить? Анджела Дэвис…
— Я вчера читала Бальзакба, — стала рассказывать девушка, но учительница ее поправила:
— Во-первых, не Бальзакба, а Бальзбака, а во-вторых, что я слышу? Ты стала читать книги? Ну, наверное, волк в лесу сдох!
— Волк жив, — успокоила Анджела Дэвис. — Это я на листке календаря прочитала. Меня бабка дома закрыла, телевизор сломался, у магнитофона батарейки потекли, спать не хотелось, я оторвала листок и…
— Прочитала?
— Прочитала.
— Весь листок целиком?
— Нет, только первое предложение.
Класс засмеялся вместе с учительницей.
— И что же это было за предложение?
Анджела Дэвис задумалась, вспоминая, и выпалила:
— «В основе всякого большого состояния лежит преступление». Это правда или нет?
Геля улыбнулась, обвела взглядом класс и спросила:
— А вы как думаете?
Илья тут же поднял руку.
— Сергей… А фамилия? Извините, я забыла.
— Нечаев.
— Сергей Нечаев. Да, Сережа…
— «В основе всякого большого состояния лежит преступление» — эта мысль давно уже стала банальной. Но она имеет небанальное разрешение. В каждом отдельном случае такое преступление детерминировано наказанием. — Илья говорил спокойно и уверенно.
— У, какие мы слова знаем! — удивился сидящий на соседней парте здоровый балбес. — Так ты русский или чеченец?
— Чеченец, — бросил в его сторону Илья.
— Тогда молчу. — Балбес поднял вверх руки.
— Прекратите! — строго вмешалась учительница. — Какая разница: кто чеченец, а кто русский? Разумеется, преступление детерминировано, то есть чревато наказанием. Это гениально доказал Достоевский в своем романе «Преступление и наказание», который мы недавно прошли.
Илья поморщился:
— Достоевский как раз ничего не доказал. Раскольников хотел отнять награбленное, и если бы Достоевский изобразил его не истериком и психопатом, каким был сам, а нормальным, хладнокровным человеком, то и старуху бы убивать не пришлось…
— Нормально наехал бы, — поддержал кто-то из мальчишек.
В классе засмеялись. Геля смотрела на новичка с интересом.
— Достоевский еще и сестру старухи приплел… А потом гениального следователя выдумал, какого просто быть не может. Следователь — это тот же милиционер, а где вы видели гениального милиционера? И все это — с единственной целью: загнать бедного, больного студента в угол… Достоевский сначала придумал ответ, а потом подгонял под него задачу.