Тут Седому пришлось замолчать, потому что в этот момент Владимир Иванович высказался насчет зеркала чести своей жены, а индус на экране, как попка, за ним повторил. Печенкин весело и озорно подмигнул Седому, повернулся к жене и, приложив ладони к ее уху, азартно что-то зашептал.
Седой протяжно вздохнул, покосился на Илью и продолжил свой монолог:
— Конечно, раньше мы не знали, что такое эти доллары. Я их и в руках-то не держал. Я, конечно, теперь богаче, чем тогда был… Да что оно — это богатство? Уверенность была зато! Уверенность в завтрашнем дне — это дороже всяких денег.
Илья оторвался от экрана и, впервые взглянув на Седого, спросил:
— А как же понос?
— Понос — что понос? Таблетки для этого дела есть. — Седой был искренен и серьезен.
Печенкин опустил руки и смотрел вопросительно на жену. Галина Васильевна тоже смотрела на него вопросительно — она ничего не поняла из того, что он нашептал ей на ухо.
— Мизери тоже в «Трех сомах» учился! — уже нисколько не заботясь о том, слышит Илья или нет, во весь голос повторил конфиденциальную информацию Владимир Иванович. Галина Васильевна смотрела по-прежнему вопросительно — до нее сегодня плохо доходило.
Илья, возможно, и не слышал отца, потому что слушал Седого. Тот подумал и привел еще один довод, может быть, последний, в пользу прежней жизни.
— Раньше космонавты были как космонавты. Гагарин! Титов! Терешкова! А сейчас… Болтаются там, как эти…
Следующие несколько минут все четверо молча смотрели на экран, то ли увлекшись фильмом, то ли отдыхая от приватных бесед.
Галина Васильевна вздохнула в третий раз и сказала с той самой интонацией то, что хотела, что должна была сказать:
— Володя, ты должен оформить наследство.
Стало вдруг тихо, очень тихо, — потому что в фильме пропал звук.
— Звук, сапожники! — крикнул Печенкин зычно и радостно и объяснил жене: — В этом месте всегда так.
Звук снова появился.
— Володя… — напомнила Галина Васильевна.
— Я умирать не собираюсь, — бросил в ее сторону Печенкин.
— Никто не собирается.
— Никто и не умирает.
— Все умирают.
Печенкин молчал. Галина Васильевна терпеливо ждала. Но вместо ответа он вытащил из кармана горсть семечек, стал грызть их и сплевывать шелуху на пол.
— У тебя один сын и больше уже не будет.
Это был убедительный довод.
— Москва — третий Рим и четвертому не бывать? — это был достойный ответ. Владимир Иванович самодовольно засмеялся.
— Скажи прямо, сынок, почему ты меня так ненавидишь? — Седой смотрел на Илью и ждал ответа.
— Потому что вы — предатель, — ответил Илья.
— Потише, пожалуйста, товарищи! Кино мешаете смотреть, — явно играя, оборвал их Печенкин и вперился взглядом в экран, не желая ничего другого ни видеть, ни слышать, ни знать.