Вооружены сытинские были хорошо, а вот стреляли неважно. Мне же застилала глаза кровавая пена. Рука вздрагивала от отдачи, когда я палил в черную "Шкоду". Тупо, как на автомате, я огрызался прицельными выстрелами, почти не прячась. В тот момент мне было уже все равно, останусь я жив, или нет.
Бенц! Тупая боль в онемевшем левом плече и удар такой силы, что меня развернуло на триста шестьдесят градусов. Я стиснул зубы до крошева. Боль была адской. Рубашка пропиталась кровью, которая текла по спине и по груди. Горячие струйки брызнули на асфальт и на дверцу изрешеченной пулями "Волги". Я рухнул рядом с Катей. Она вдруг простонала, на мгновение открыла глаза и снова потеряла сознание. Ну, уж нет…
Я перевернулся на живот, едва не взвыв от боли. Выжидать пришлось недолго. Ребята Сытина не были приучены сутками лежать неподвижно. Из машины вышел мужчина, ноги которого мне были очень хорошо видны. Он крадучись шел в моем направлении, но я не стал дожидаться, когда он подойдет ближе. Лежа на животе почти под машиной, я выстрелил ему в ступню. Пуля разворотила ногу противнику и тот, матерно взвыв, рухнул на землю. Я выстрелил еще раз, попав ему в голову. Сколько же вас еще там?..
Больше никого не было. Я выждал пару минут, а потом, проверив содержимое магазина, пошел к "Шкоде". Если Гогины ребята приехали в количестве больше трех человек, то остальные просто сбежали. Я бдительно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Вдалеке завывали сирены. Подобрав брошенный мною "ПМ", я вернулся к Кате. Она была жива, но пульс трепетал, словно собираясь прерваться. Сирена завыла совсем рядом, словно раненая волчица. Я опустился на колени перед Катей и поцеловал ее в щеку.
— Держись, — пошептал я. — Я обязательно вернусь.
Когда я излишне резко поднял голову, мир вздыбился у меня перед глазами. Я побежал к "Шкоде", надеясь, что ключи зажигания никто не перепрятал. Так и оказалось, они торчали в замке. Я сел за руль и газанул, выбравшись из арки задом. В этот же самый момент к арке подъехал милицейский "жигуленок", мигая и переливаясь фонарями, словно новогодняя елочка. Я влепился прямо в него, развернулся и рванул прочь. Вслед мне донесся вой сирены и какое-то цветистое обращение из мегафона, но я не ответил. Больше всего меня интересовало, что будет с Катей. Но сейчас помочь ей я уже не мог.
Кровь текла у меня по рукам, но мне некогда было ее останавливать. Перед глазами уже мелькали белые точки. Позади продолжал выть и стрекотать милицейский "жигуленок". Я петлял по улицам, толком не соображаю, куда я еду и зачем. Впрочем, назвать полноценной погоню я не мог даже в своем сумеречном состоянии.