— Может, я вам мешаю, — спросил как-то он у Йосифа, когда Ангела смотрела свой сериал. — Так ты скажи прямо. Я, в крайнем случае, могу и у сына какое-то время перекантоваться.
— Нужен ты больно сыну, — сказал Йосиф.
— А вам я нужен? — сказал Бориска. — Вам и без меня неплохо.
Йосиф с Бориской был согласен. И он сказал:
— Неплохо. Очень неплохо. — и ещё он сказал: — Жалко, больная она, помрёт скоро. Ну да нам не привыкать.
Фамилия доктора, к которому Раиса определила Горбуна, была для этих мест редкой — Богдановский. Она тщательно посоветовалась с разными авторитетными специалистами, и все они ей как один компетентно заявили, что лучшего доктора в этой области, чем херр Богдановский, в Германии, а может, и во всём мире, не найти днём с огнём.
— Он, — сказали специалисты, — в буквальном смысле слова творит чудеса, потому что руки у него золотые, а голова светлая.
— А чего у него фамилия такая подозрительная? — спросила Раиса.
— Почему подозрительная? — сказали специалисты. — Обычная для русского доктора фамилия.
— Так он что, русский?
— Естественно. Приглашён в Германию из Российского института ортопедии. И по слухам, платят ему какие-то очень большие, сумасшедшие деньги.
— Тьфу ты, чёрт, — сказала Раиса, поняв, что специалисты поставили её в настоящий тупик. Из которого выход — как из любого тупика — только один: назад.
Это что же получается? Она, не доверяя врачам института ортопедии, дающим низкий процент положительных результатов, уехала с сыном в Германию, а врачи эти за ними приехали? И нет от них никакого действенного спасения?
— Похоже, это судьба, — сказала Раиса специалистам.
— Судьба? — сказали специалисты. — При чём здесь судьба и что вы имеете в виду?
Раиса не стала им объяснять, что при чём, а что ни при чём. Она сказала только:
— Ничего я не имею! — и всех поблагодарила за консультацию.
Потом Раиса довольно долго не могла пробиться к этому великому Богдановскому на приём, поскольку его дни и часы были расписаны по минутам, а минуты по секундам. В приёмной говорили, что доктор Богдановский сможет принять её через шесть месяцев и три недели во второй половине дня, после обеда. Никак не раньше.
Раиса им говорила:
— А я не на приём. Посмотрите, разве нуждаюсь я в операции? — и показывала им из-под полы свою фигуру. — Я по личному делу. Понимаете? По личному.
— По личному делу звоните херру Богдановскому домой, — говорили в приёмной.
— Не могли бы вы дать мне номер его домашнего телефона? — говорила Раиса.
— Мы номера домашних телефонов не даём, — говорили ей. — Не положено у нас их давать.