Единственное, в чём они смогли убедить Шизофреника, это в том, что он должен сходить с отцом в жилконтору, имея при себе паспорт. Чтоб в квартире его официально прописали и зарегистрировали. Шизофреник о чём-то своём подумал, паспорт откуда-то тайно извлёк и, не выпуская его из рук, сходил куда следовало. Наверно, просветление на него нашло в этом вопросе. Но потом, забрав документ с печатью о прописке у паспортистки, он уже не спрятал его, а выбросил в мусорный бак на южной окраине города, чтоб уж никто его не нашёл и не использовал ему во вред.
Так он никуда и не уехал. И ходил, а вернее бегал трусцой с прутиком в руке. По всему городу бегал он, бегал, как и раньше, в любое время года и в любую погоду, целыми днями с утра до заката солнца, напоминая худого неприкаянного жирафа.
А вечерами он читал книги на испанском языке, который изучил по самоучителю, и слушал на коротких волнах радиопередачи из Мадрида, Мехико, Гватемалы и Тегусигальпы — столицы Гондураса. При этом он не брил себе жидкую бороду и покупал рыбные консервы в томате, в масле и в собственном их соку — лишь бы они были в герметически запаянных банках. Ими он и питался. А больше ничего не принимал в пищу ни от кого, болезненно боясь отравления извне. Он не знал, кого боится, потому что ни с кем не был знаком и не разговаривал, он знал только, что боится отравления, и всеми способами его избегал, подозревая всех поголовно. А о том, что могут найтись нехорошие люди с преступными намерениями и выселить его из квартиры ни за грош в ближайший дурдом, он не думал и не предполагал, что такое возможно, поскольку был всё-таки шизофреником, и о чём ему думать, а о чём нет, не всегда зависело от него. А уж думать о том, что пропадёт он в дурдоме, не имея никаких близких родственников вне его неприступных стен, и вовсе было неподвластно воображению больного и его смутному представлению о жизни.
И он бегал по городу на свободе с прутиком, изо дня в день. Иногда он забегал по пути в большой красивый магазин под названием супермаркет Сельпо. Летом там было прохладно, а зимой всё же теплее, чем на улице, и можно в поисках нужных консервов погреться. Но там работала кем-то одна злая тётка, и она всегда гнала его из магазина взашей. Наверно, она не любила сумасшедших, а может быть, он ей напоминал кого-нибудь из близких родственников.
Шизофреник говорил в свою защиту:
— Я консервы купить пришёл, чтобы жить, за деньги.
А тётка кричала:
— Пошёл вон отсюда, проклятый.
И ему приходилось оставлять магазин и выходить в жару или, наоборот, в мороз без консервов и бежать в другой, менее красивый, магазин. Но гнали его из красивого супермаркета Сельпо не всегда, потому как злая тётка работала там не каждый день, а посменно с другими, менее злыми тётками, которые не гнали его и не обращали на него внимания, а иногда и жалели каждая по-своему и кто во что горазд. В основном, правда, лишь на словах.