— Это троюродный брат Буна и Джеси, — доверительно объяснила Дженни Мертон своей племяннице Челси.
Так как тетушка и племянница Мертон сидели в последнем ряду и, так как Томас Т. слонялся в задней половине церкви, то он подслушал реплику Дженни и с трудом подавил желание радостно фыркнуть. Чертовски мало людей знали правду о Таггартах, и он хотел, чтобы все так и оставалось. Кажется, весь город был убежден в том, что эксцентрическая интерпретация Буном пьесы на Днях Шоудауна была не больше чем шалость молодого человека, о которой лучше забыть.
Что касается Томаса Т., то он не имел никаких намерений выводить кого-либо из заблуждения, касающегося истории их рода. То, чего они не знают, не принесет им вреда.
В ожидании момента сопровождения к украшенному цветами алтарю невесты и высокого, одетого в смокинг мужчины, который должен объявить ее своей женой, Томас Т. с чувством удовлетворения потирал руки. Как он любил, когда все хорошо кончается! Он ласково улыбнулся сыну Рейчел, Джейсону, подростку, который был шафером вместе с восьмилетним Рэнди, сыном Мег и Джеси.
Оба мальчика старались изо всех сил выглядеть торжественно и достойно. Но когда они почувствовали, что Томас Т. смотрит на них, они не могли сдержать ответных улыбок. Хорошие мальчики, причем оба, подумал старик. Однажды…
Раздались первые аккорды свадебного марша, который заиграл Дикси Бейкер. Кит и Бун выбрали традиционную свадебную церемонию, согласившись с тем, что это лучше всего подойдет такой старомодной паре, как они. Бун подшучивал над Кит, подразумевая под словом «старомодная» ее настойчивость в проведении медового месяца только после венчания.
— Таким образом, у тебя будет, что ожидать, — покраснев, бросила она и взглянула на Томаса Т… Но это, очевидно, нисколько не беспокоило Буна — он обнял ее и, с одобрения своего деда, поцеловал, как бы сказав этим поцелуем, что и ей есть много чего ожидать.
Томас Т. вздохнул. Все не могло бы обернуться так хорошо, если бы он не спланировал всего этого — а он этим занимался.
Ожидая невесту, он выглянул через открытую дверь церкви и увидел прямую и величественную фигуру Джона Хейслипа Рэндола IV. Старик быстро поднимался по ступенькам. Томас Т. вынул свои карманные часы и сверил время. Бостонский напыщенный дед Мег не любил опаздывать, но сейчас он был весьма близок к этому.
Дойдя до двери, Рэндол, которому было за семьдесят, вошел и протянул руку.
— Таггарт, — сказал он, немного запыхавшись.
— Рэндол, — Таггарт, которому было за восемьдесят, пожал его руку.
Два старика оценивающе посмотрели друг на друга, затем на их лицах появились улыбки. Джон покачал головой, как бы в удивлении.