— Но насколько я понял, около восьми тысяч таких ножей…
— Не беспокойтесь, мы все восемь тысяч перебрали. Это он. Самое что ни на есть орудие убийства, никаких сомнений.
— Значит, Президент был убит?
— Сейчас я вам этого сказать не могу. Но смею вас уверить, что если убийство имело место, то вот этим ножом его и совершили.
— А убийца задержан?
— Э нет, не все сразу. Стоит нам поторопиться и объявить, что мы изловили убийцу, как все станут думать будто мы сцапали первого же малого, какого увидели на улице. Давайте, по крайней мере, подождем объявления об убийстве, прежде чем предъявлять обвинения.
— Как именно он был убит. Заколот?
— Это, знаете ли, опять из той же оперы — «А когда вы перестали бить свою жену?». Но я бы так сказал: да, при наличии ножа вполне может оказаться, что жертва была заколота. Хотя существуют, конечно, и другие возможности, и мы все их изучаем, будьте уверены.
— Например?
— Ну, человека же можно и дубинкой уделать. Потом есть еще разного рода пытки — вроде тех, которые сам Президент описывал вчера по телевизору.
— Иными словами, не исключена возможность, что Президенту выдавили его знаменитые глаза?
— В данный момент я не сбрасывал бы такую возможность со счетов, нет, не сбрасывал бы.
— Но кто это сделал? Как? Где? Когда?
— Слушайте, мы здесь, в Бюро, говорим так — не задавайте мне лишних вопросов и я вам не совру. Сейчас главное что? Мы хотим заверить народ Америки не только в том, что мы держали это дело под контролем еще до того, как все произошло, но что мы идем вровень с фактами, а по сути дела, немного их обгоняем. Мы не желаем выслушивать в связи с этим покушением на Президента разного рода критику, прозвучавшую после прошлого покушения.
— Какого рода критику вы имеете в виду?
— Ну, в прошлый раз в дело напустили туману, так? Кризис доверия и все такое. Люди считали, что им не говорят всей правды. Обвиняли нас, будто мы кого-то покрываем, будто нас застали врасплох и тому подобное. Так вот, на сей раз все будет по-другому, можете мне поверить. На сей раз у нас заранее имелось и оружие, и отчетливое представление о том, кто это сделал, поэтому мы только ожидаем сообщения насчет того, что там на самом деле произошло, чтобы тут же произвести аресты. Разумеется, выждав какое-то время, а не то покажется, что мы сцапали первого же недотепу, какого нашли в сточной канаве.
— Речь идет о бойскауте? То есть, если и когда вы произведете арест, это будет арест бойскаута?
— Так ведь я что? Я всего-навсего страж порядка. Я не решаю, кто совершает преступления, я только ловлю преступников, после того как такое решение принимается соответствующими властями. Но я вам вот что скажу. Мы бы не пришли к заключению, что орудием преступления был бойскаутский нож, если бы не знали, что для такого убийства есть отличные мотивы. С последним-то покушением главная неприятность какая была? — отсутствие хорошего мотива. В конце концов, речь же идет о покушении на высшее должностное лицо страны. Когда происходят такие вещи, людям хочется, чтобы был хороший мотив, — и я не могу сказать, что виню их за это. Ну, вот мы и собираемся дать им такой мотив. А иначе опять получиться разобщение нации, этот ваш кризис доверия, сомнения и полный туман во всем деле.