— Однако, мистер Кандалист, что если дождь не пойдет — что если утром они так и будут толпиться на улицах? Как же сотрудники правительственных учреждений попадут на работу?
— Ну, боюсь, им придется смириться с некоторыми неудобствами. Потому как я не намерен подвергать моих людей обвинениям в неправомерных арестах, чтобы эта публика могла поспеть в свои учреждения как раз к обеденному перерыву. И потом, у меня же приказ Белого дома.
— То есть вы предполагаете, что все эти люди ни в чем не виноваты, все до единого?
— Вот именно. Были б они виноваты, так сопротивлялись бы аресту. Удирали бы во всю прыть и так далее. А не орали бы насчет своих прав и своих адвокатов. Я хочу сказать, это же первый признак, по которому узнаешь виноватого. А эти только и талдычат: «Это все я, я, заберите меня!». Да никакой страж порядка к такому типу и близко не подойдет, а уж об аресте и говорить нечего.
— С вами Лью Лжепафос. На Пенсильвания-авеню, прямо перед воротами Белого дома, у которого уже собралось более тридцати тысяч скорбящих, чтобы проститься со своим павшим лидером, только что произошла вспышка насилия. В то время как шеф полиции Кандалист обращался к толпе с просьбой подчиниться властям и проявить уважение к закону, около пятнадцати человек в деловых костюмах устроили здесь кучу-малу. Несмотря на то, что полиции пришлось вмешаться, аресты произведены не были. Рядом со мной находится один из участников потасовки, судя по всему, крайне расстроенный. Сэр, с чего все началось?
— Да я просто стоял там, никому не мешал, пытался признаться офицеру в убийстве Президента, а тут вдруг подъезжает в лимузине этот расфуфыренный хмырь с цветком в петлице, оттирает меня от полицейского и заявляет, что это де его работа. А за ним из лимузина вылезает шофер, пихает меня в спину, и говорит, не мешай боссу разговаривать, это босс сделал, а не ты, босс, он человек занятой и так далее, и чего я тут нос задираю, больно умный, что ли? А потом еще подходит какой-то цветной — я, вообще-то, против цветных ничего не имею, но этот совсем обнаглел, — и говорит, что оба мы мешки сами знаете с чем, что это его рук дело, а шофер говорит ему, чтобы встал в очередь и ждал пока до него дело дойдет, ну, и началось, я ахнуть не успел, а уже человек пятнадцать машутся и каждый орет, что это он Президента ухлопал. Знаете, без шуток, если бы не офицер, кого-нибудь могли и покалечить. Жуткая бы вышла история.
— То есть о полиции вы можете отозваться лишь с похвалой?
— В общем, да — до некоторой степени. Офицер это дело в два счета прекратил, но только он все равно ведь никого не арестовал. Едва он нас растащил, так сразу и сгинул куда-то, знаете, совсем как Одинокий Рейнджер. И нигде его не видать. Вон и другие парни тоже его ищут. Слушайте, мы отдали ему наши признания, все обличающие улики и так далее — и что он с ними сделал? Разодрал их прямо на бегу, когда улепетывал. Слава Богу, я-то еще у себя в офисе велел секретарше сделать ксерокопии, так что у меня дома есть запас, но эти-то по дурости отдали ему единственные экземпляры! Только и осталось надеяться, что если полиция увидит, как мы, все пятнадцать, сбились тут в кучу и лупим друг друга по мордасам, так нас, может, все-таки заберут по обвинению в заговоре. Да и то еще, если мы полицейского отловим. Потому что агента в штатском поди поищи. Слушайте, а вы не имеете права производить аресты — от имени вашего телеканала или еще кого?