– Так мы вас не ждем? – крикнул Боэн.
Улыбаясь, Сирил отрицательно помахал рукой. Он внезапно почувствовал себя помолодевшим, ему даже стало любопытно увидеть, что за лицо окажется под розовым тюрбаном. Может, эта незнакомка в окне обворожительна? Может, вызывающе распутна, как Мэйди Кристер, обожавшая тот же цвет? Может, угостит его ледяным бледным джин-фицем, о котором он мечтает вот уже десять минут?
Он позвонил в дверь дома, похожего на все маленькие загородные домики вокруг Детройта; машинально поправил шейный платок и пригладил волосы рукой. Дверь открылась, но он не слишком много различил в полумраке. Прежде чем увидеть женщину, услышал ее голос и потратил целую минуту, чтобы понять, что это горничная, так голос был молод, беспечен и весел.
– Спорю, это ваше, – сказала женщина, протягивая мячик. – Входите же.
– Прошу прощения, – отозвался Сирил, переступая порог, – зашел узнать, не наделал ли тут разрушений.
Он бросил быстрый взгляд назад, через плечо: вдалеке, теперь очень вдалеке, двое остальных, казалось, были обращены в его сторону, и, даже если они на него не смотрели, он все еще был видим для них. Так что Сирил поспешно вошел, решив продержать эту женщину в напряжении добрых десять минут.
– По крайней мере, я ничего не разбил?
– Разбили, одну очень безобразную вазу, – заявила женщина. – Сами посмотрите.
И, напевая, стала подниматься по лестнице. Сирил последовал за ней и оказался в светлой комнате, где тотчас же узнал окно и с удрученным видом остановился перед ужасными обломками того, что, наверное, и впрямь было каким-то ужасным горшком.
– Сожалею, – сказал он, поднимая голову. – В самом деле.
Только теперь он смог рассмотреть женщину. Лет, наверное, сорока пяти; темноволосая, со спокойным, даже нежным, как показалось Сирилу, лицом и полной юмора улыбкой.
– Как вас угораздило сюда попасть? – спросила она беззлобно. – Обычно игроки бьют совсем в другую сторону.
– Промазал… – начал было Сирил, но осекся.
Вдруг он осознал, что хочет сказать правду этой женщине. Было что-то снисходительное и ироничное в ее глазах, и это мешало солгать ей. Точнее, чтобы он, Сирил, солгал ей.
– Я спекся, – сказал он, – осточертело все, весь этот газон… уже и не знал, как выбраться. Так что прицелился в окно и с помощью удачи…
– Да вы же убить меня могли… – сказала она со смехом, явно ничуть не удивленная. – Вам не стыдно?
Она села, произнося последнюю фразу, и совершенно светским жестом пригласила Сирила последовать ее примеру. Что он и исполнил с облегчением. «Хорошенький же у меня будет вид, если хозяева вернутся: в руке клюшка, болтаю тут с горничной…» Должно быть, она угадала его мысль, потому что рассмеялась и сказала успокаивающим тоном: