— Может, что? — спросила Конни.
— Что? — он удивленно взглянул на нее.
— Может — что? Ну, говори же, что? Что ты хотел сказать?
— А что я хотел сказать?
Он начисто забыл конец оборванной фразы. И это осталось для Конни одним из самых больших разочарований в жизни.
Над деревьями вспыхнул последний солнечный луч.
— Солнце! — сказал он. — Помнишь, когда ты пришла? Время, ваша милость, время! Что без крыльев, а летит — не догонишь? Неуловимое время!
Он потянулся за своей рубашкой.
— Скажи до свидания Джону Томасу.
Он в крепких путах вьюнков. Сейчас его вряд ли назовешь: «Рыцарь пламенеющего пестика».
И он стал натягивать через голову фланелевую рубашку.
— Самый опасный миг для мужчины, — сказал он, высунув из ворота голову, — когда он натягивает рубашку. Это все равно, что лезть головой в мешок. Вот почему я люблю американские рубашки. Их надеваешь как пиджак.
Конни все стояла и смотрела на него. Затем он натянул короткие кальсоны и застегнул на животе.
— Поглядите на Джейн! — воскликнул он. — Осыпана цветами! А кто будет осыпать ее цветами через год? Я или кто другой? «Прощай, мой колокольчик, и помни обо мне!» Терпеть не могу эту песню. Напоминает мне начало войны.
Он сел и стал натягивать носки. Конни все еще не двигалась места. Он положил ладонь ей на бедро.
— Милая маленькая леди Джейн! — сказал он. — Может, в Венеции ты встретишь мужчину, который украсит тебя жасмином и гранатовым цветом! Бедная маленькая леди Джейн.
— Не говори глупости, — сказала Конни. — Ты говоришь это, чтобы сделать мне больно.
Он опустил голову. Потом сказал на своем диалекте:
— Может, и так… Ну да ладно. Сказано и забыто. А ты давай одевайся и ступай в свои хоромы, богатые да просторные. Вышел срок сэру Джону и маленькой Джейн. Надевайте свой пеньюар, леди Чаттерли! А то ведь поди без пеньюара-то в одних цветочках не сразу и признают. Вот я сейчас возьму и раздену тебя, бесхвостая трясогузка.
Он вынул колокольчики из влажных еще волос, поцеловал их, убрал ветки с грудей и поцеловал груди. Незабудок, однако, не тронул.
— Пусть они тут и останутся. Вот ты и опять голая, ласонька моя, леди Джейн. А теперь одевайся, тебе пора поспешать отсюда. Не то леди Чаттерли опоздает к ужину. И будет ей, моей голубушке, хорошая взбучка.
Конни всегда терялась, когда он переходил на свой диалект. Она молча оделась и заспешила домой, чувствуя, что провинилась.
Он пошел проводить ее до верховой тропы. По дороге заглянул к фазанятам: вид у них был довольный, точно никакой грозы не было. Свернули на тропу и нос к носу столкнулись с побледневшей, испуганной миссис Болтон.