Слышать-то она слышит, да только что ей до всего этого? И этой докторше не удастся вернуть ее к нормальной жизни.
— Я и так уже много сделала, — сказала она. — Я переработала, вот отчего и нервный срыв.
Доктор пытливо смотрела на девушку.
— Вы правы, но только частично. У вас великолепное здоровье. Другим досталось не меньше, чем вам, а они выдержали, не сломались. Человеческий организм способен вынести еще и не такие нагрузки. Да, ваша нервная система оказалась самым уязвимым местом, и все равно все зависит только от вас. А вы не хотите помочь себе. Скажите, Клэр, почему вы вдруг взяли и сложили лапки?
Клэр насторожилась. В словах доктора ей чудилась угроза. Зачем этой женщине нужно вытаскивать ее оттуда? Там так легко, так приятно, так…
— Не увиливайте от ответа, Клэр, — теребила ее врач.
— Но я не говорила, что складываю лапки. И к вам в больницу не просилась. Вас послушать, и может показаться, что я увиливаю от выполнения своего долга.
— А разве это не так, Клэр?
— Нет.
Она уставилась в пол и больше не стала отвечать на вопросы доктора.
— Ладно, приходите в четверг, и мы продолжим наш разговор.
В четверг так в четверг. Скорей бы добраться до своей кровати и снова провалиться туда. В госпиталях не хватает сестер милосердия? Ну и что? И вообще что такое — долг?..
Она легла на кровать и расплакалась. Ей было не плохо и не хорошо, а просто никак. Слезы лились сами собой. Намокла подушка, халат, пижама. Ну и пусть себе льются. Глупо плакать, правда? Ну и пусть глупо. Какая ей разница?..
Доктор сказала:
— У вас нет причины плакать, Клэр. Слава Богу, все ваши близкие живы, а ведь многие потеряли в этой войне самых дорогих людей. Я бы посочувствовала вам, если бы и вас постигло подобное горе. Прошу вас, голубушка, перестаньте капризничать и лучше расскажите о себе. О вашем доме, семье, повседневной жизни. У вас есть братья или сестры?..
Эта женщина-врач все время пыталась вытянуть из нее что-нибудь о доме. Клэр долго молчала, но в конце концов сдалась. Рассказала о Глории, потом пожалела, что рассказала, но, увы, было поздно. Пришлось выложить все или почти все. Почему Клэр так не любит свою сестру? — удивлялась доктор. Как можно винить отца за то, что у него была какая-то личная жизнь до того, как он встретил ее мать? У многих есть сводные братья и сестры, даже отчимы и мачехи. А у многих нет родных. Эти люди очень одиноки.
И Клэр вдруг разозлилась на эту самоуверенную женщину-доктора. Да какое она имеет право судить о том, чего толком не знает?
— Вы говорите, те, у кого нет родственников, очень одиноки? Как же вы наивны. Вы не представляете, как одинока я, хоть у меня и живы родители. Они меня совсем не понимают. Да я им и не нужна. Откуда им знать, что для меня хорошо, а что плохо? Ведь они любят не меня, а какое-то абстрактное существо, которое обязано думать, чувствовать и вести себя так, как они. Моя мать говорит, что счастье зависит от того, как мы относимся к другим людям. Отец, я уверена, считает так же.