— Вот еще придумали! — сердито сказал офицер, когда Митя и Ладя наконец очутились перед ним. — Нет у меня для вас патронов. В других местах патроны еще нужнее, и то не даем — самим не хватает. И что за глупость — посылать сюда детей, — заметил он поручику, склонившемуся над ним с какими-то бумагами. — Кто их сюда впустил? Следующий!
Мальчики вышли как в воду опущенные.
На Пршикопе около казино шла перестрелка, Мите и Ладе пришлось сделать крюк — идти через Староместскую площадь. Огорченные неудачей, они уныло шагали в полной темноте. Митя вдруг споткнулся обо что-то упругое и мягкое, неподвижно лежавшее поперек тротуара. Надо было обойти это. Но Митя замер на месте, словно норовистый молодой конь, вставший на дыбы.
— Ты что? — прошептал Ладя, стараясь казаться безразличным. — Лежит себе и лежит. Пойдем.
Но Мите, терзавшемуся тем, что они не достали боеприпасов, пришло в голову, что на убитом может быть оружие и патроны. Пустая надежда: разве в эти дни оружие оставляли лежать на мостовой! «Хоть бы ручная граната, хоть бы патроны нашлись у него в кармане!» Мальчики торопливо обыскали труп. При этом они испытывали не столько страх перед опасностью, сколько отвращение, они сознавали, что совершают что-то недозволенное. А что, если мертвец вдруг схватит Митю за руку?
В карманах убитого ничего не нашлось, даже документов, и неизвестно было, чех он или немец, — просто мертвое тело. Темно было, как в погребе, дождь лил на мальчиков и на мертвеца. Ощупывая труп, Митя вдруг коснулся торчащей босой ноги и испуганно откинулся назад. При этом он резко дернул головой и сильно ударился о холодный металлический столб незажженного уличного фонаря. У мальчика даже искры посыпались из глаз. Боль сразу отрезвила его.
«Что поделаешь, — думал он о мертвом на обратном пути, — восстание есть восстание. Но когда мы победим, надо будет устроить так, чтобы подобные вещи больше никогда не повторялись!»
В Национальном комитете Мите сделали перевязку, и он размышлял над вопросом, можно ли считать это боевым ранением. «Ты осел, — говорил он себе, — какое же это боевое ранение, коли ты расквасил себе нос о столб?..» Но другие, видя перевязанного Митю, могут подумать, что в него стреляли… или, по крайней мере, что пуля ударила в него рикошетом!
И вот Митя уже вторую ночь стоит на карауле со своим незаряженным монтекристо. В голове у него шумит, глаза смыкаются от усталости, иногда он пошатывается, но тотчас выпрямляется. Уйти с поста он не смеет, а внизу, видно, забыли о мальчиках: Ладя дежурит в коридоре, а Митя в классе, и никто не идет сменить их. Наверно, гвардейцы опять там выпивают, как вчера, когда пьяный командир махал заряженным револьвером перед носом у Мити и нес какую-то чушь: «Вечная слава вам, герои!..»