— Ты сегодня поедешь в офис?
— Куда? — Я на секунду теряю нить.
— На работу.
— Не уверен… скорее нет, — делаю глоток пряного рома и мысленно даю себе пинка за малодушие. Вместо того чтобы иметь силы прогонять ее ненадолго, мне приходится уезжать из дома самому и врать ей, что работаю. Господи, как сильно я стал привыкать к вещам и людям. Это от старости или от излишней сентиментальности?
— Ты за эти дни стал ужасным ленивым брюзгой, Володя. — Она шутливо грозит мне пальцем. — Все оттого, что сидишь дома. Ты устроен так, что не можешь без работы. Ты постоянно должен быть занят.
«Занятие у меня получше, чем у многих. А с работой… Неужели ты веришь в то, что я в состоянии где-либо работать?»
— Я бы на твоем месте не оставляла такую большую компанию без присмотра дольше, чем на два дня…
— Ты слишком серьезно к себе относишься.
— Причем тут я? Мой папа всегда говорит — это город жуликов и бездельников.
— Это от жары, — говорю я, — или оттого, что музыка плохая играет… или…
— Как это связано с музыкой?
— В смысле, твой папа прав. Как и всегда, впрочем. — Я заставляю себя подняться и поменять надоевший диск в проигрывателе. Рассматриваю свое отражение в затемненной поверхности музыкального центра. Определенно, пора делать тонировку волос. «Тш-ш-ш» — медленно выезжает компакт-диск, лишая мое отражение глаз и переносицы. — Точно. И морщины вокруг глаз надо бы убрать.
— Ой! — взвизгивает та, что сидит на диване, заставив меня резко обернуться.
— Я лак пролила. — Она застыла с растерянной улыбкой на лице, кисточкой от лака в левой руке и незажженной сигаретой в правой. — Блин… какая я неуклюжая!
— Да брось ты! — Я делаю попытку улыбнуться, внутренне радуясь тому, что кто-то еще, кроме меня, переживает из-за пятна красного лака, которое совершенно не идет кипенно-белой поверхности дивана Armani Casa за двадцать тысяч евро. Более того, пятно его окончательно и бесповоротно уродует.
— Черт! — Она обводит глазами свои ноги. — Еще четыре ногтя осталось. Как же я теперь… Надо было в салон идти…
— Может, ацетоном попробовать? — без особого энтузиазма роняю я, глядя на пятно.
— Кого? Ногти, которые я уже намазала? — Она задумчиво смотрит на сигарету. — А потом в салон спуститься? Вариант. А то я еще час буду ходить с распорками между пальцев, как Хепберн в «Завтраке у Тиффани», правда?
— Правда. — Я грустно киваю и подношу ей зажигалку.
«Пора ее гнать отсюда к чертовой матери. Год — это слишком много, даже для меня».
— Спасибо! — Она затягивается.
— It was a very good year, — раскатисто заводит Фрэнк Синатра.