— А на самом деле ты как была ничьей, так и осталась, — однажды с грустью заключил он. — Мы ведь с тобой даже ни разу не поцеловались. После твоего «Чуная» я тебя боялся целовать, вот тебе крест, хоть я и неверующий.
— А может, зря, — задумчиво откликнулась Тарзанка. — Может, и жизнь прошла бы по-другому. А то ты теперь дурак дураком, хуже морковки на Луне, а я и вовсе трупом лежу, червей жду… Никакого смысла.
— Ничего б не изменилось, — возразил без энтузиазма Синила. — Ну поженились бы, может быть, завели бы пару ребятишек, корову, поросенка, курей… А потом все равно помирать. И без танцев ты б еще раньше померла. Танцы и есть твой смысл.
— Ты думаешь? — встрепенулась Ольга. — Правда?
— Правда. Если весь мир переворачивался, когда ты чунаила, что же внутри тебя происходило? А?
— Не знаю, — честно призналась Тарзанка. — Не помню.
— То-то же. А на самом деле ты просто помирала. Сколько раз — никто не считал, но столько раз ты ее, косую, и обманывала. Точняк по субботам. — Вздохнул: — Сегодня суббота…
— Суббота… А ну-ка вспомни, какие слова ты мне тогда сказал? Стэнд ап — а дальше?
Синила напрягся.
— У меня в тумбочке мензурка со спиртом — выпей, прочисть мозги.
Он с удовольствием выпил и щелкнул пальцами:
— Унд геен вир нах хаузе, Тарзанка! А? Настоящую любовь не пропьешь!
— Геен вир, — прошептала она. — Ну-ка отвернись.
Когда десятипудовая Ирина попыталась таранить доктора Шеберстова в лоб, он остановил ее, схватив крепкими пальцами за нос, и сказал:
— Если ее нет в палате и в морге, значит, она в клубе. Неужели не ясно? На танцах.
Ирина на всех парусах бросилась в клуб.
Доктор Шеберстов, как всегда, не ошибся.
Конечно, она была там, в клубе, за сценой, в своем растянутом свитерке и юбке буже мужского галстука, с пузырьком атропина и пипеткой в руках, — ждала своего часа в компании совершенно пьяного Синилы, что спал на полу, уткнувшись носом в пронафталиненные валенки, которые Эвдокия надевала раз в году, выступая на новогодних праздниках в роли Деда Мороза.
Обнаружив ее в этом закутке, до смерти перепуганная Эвдокия просипела:
— Миленькая, но ведь и пластинки нету, и магнитофон тот давно выбросили. Откуда тебе «Чуная» взять?
— Взять! — рыкнул, не просыпаясь, Синила. — Бог подаст!
Тарзанка только улыбнулась и, оттянув веко, капнула атропин в глаз.
Молодые люди с интересом наблюдали за женщиной в свитерке и мини-юбке, которая, слегка пошатываясь, вышла на середину зала и что-то прошептала.
— Говори громче, бабуля! — крикнул кто-то из парней. — Тебе чего? Вальс-бостон или просто так — поссать заглянула?