— Детям до шестнадцати лет нужно пить исключительно молоко, назидательно произнес капитан, отдергивая черпак. — Ты и так вчера отличился.
— А мне сто шестьдесят, — обрадовался Чебурашка.
— Чего сто шестьдесят?
— Лет.
— Сколько? — ахнул Илья.
— Ну, почти сто шестьдесят, — заторопился Чебурашка, — скоро исполнится… совсем чуть-чуть осталось… один годик всего.
— Один? — обалдело переспросил капитан.
— Ага… два… с половиной… но никак не больше трех.
— Тты его… ик!… не слушай, — пьяно качнулся петух. — Ему десять лет разменять, все равно что нам год.
Илья строго погрозил пальцем домовому:
— Нехорошо обманывать старших.
— Так за дружбу же, — обиженно пискнул Чебурашка, — святое дело…
Против этого возразить было трудно.
— Хорошо, но только один глоток. Символический.
Чебурашка обрадованно облизнулся. Глоток был долгий и смачный. Когда братину сумели выдрать из его рук, уровень жидкости в ней заметно понизился. Три пары глаз Горыныча с явным осуждением посмотрели на домового. Чебурашка смущенно шаркнул ножкой, пряча глаза. Левая заглянула в братину:
— Да тут и пить-то…
— Тут дело не в выпивке, — оборвала ее Центральная, — уважение оказать надо.
Головы переглянулись и по очереди погрузили длинные змеиные языки в черпачок.
— Мы еще успеем наверстать, — успокоила Правую и Левую Центральная, косясь на практически полное ведро. Расчеты Ильи не оправдались. Неожиданная деликатность Горыныча оставила в чаре довольно солидную дозу. Капитан мученическим взглядом посмотрел на дракона. Тот понял это по-своему.
— Папа, — громко прошептала Левая, — а ты долей. Ты у нас самый главный, тебе положено…
Это был шанс, и Илья им, естественно, воспользовался.
— Будем считать, что вы ничего не видели. — заговорщицки подмигнул он Горынычу. Головы дружно закачались на шеях и честно отвернулись. Остатки сивухи вернулись в ведро, а ее место занял квас из кувшина.
— Ну, Горыныч, за дружбу! — воскликнул капитан, осушая черпак до дна.
— Молодец папа! Душевно принял, — загомонили готовы.
Илья окинул взглядом свою команду:
— Так, баиньки пора, завтра, чую, хлопот не меньше будет.
— Мне никак… — затрепыхался по крыльцу петух, — нельзя… чувство долга…
Никита Авдеевич дополз до края крыльца, кубарем скатился по ступенькам и, не открывая глаз, двинулся на Горыныча. Дракон на всякий случай подвинулся, но лапу убрать не успел. Наткнувшись на нее, Никита Авдеевич сел на хвост, сердито закудахтал и заковылял в обход.
— Какой долг? — поинтересовался капитан.
— Перед матушкой нашей, Василисой. Я посад охранятъ должен от нечисти всякой, — сообщил петух, мерно вышагивая вокруг тумбообразной лапы Горыныча.