— Сакля, — замогильным голосом сказала она. Рецепт Правой и Левой оказался эффективнее.
— Сдается мне, родимая словила вдохновенье, — задумчиво сказала Правая, выплюнув обломок бревна.
— И это, брат, великое мгновенье. Виной тому скорее всего мы! - предположила Левая.
— Зеленые, безрогие козлы! — закончила их мысль Центральная, выдирая голову из земли.
— Сработало! — радостно закричали Правая и Левая.
— Тише, папу разбудите, — сердито шикнула на них пострадавшая. Несмотря на стремительно вырастающие на ее черепе шишки, она была довольна. Больше всего Центральная боялась осрамиться перед «папой», а потому была готова простить даже хороший удар дрыном.
— Это дело надо обмыть! — категорично заявила Левая.
Правая и Центральная не возражали, но их желание оказалось невыполнимым. Все ведра были пусты.
— Что делать? — запаниковала Левая. — Папа проснется, а похмелиться нечем.
— Да-а-а, — растерянно протянула Правая, — кажется, мы увлеклись.
— Спокойно, — решительно заявила Центральная. — Не может быть, чтобы папа хоть одно ведро на утро не оставил.
Правая и Левая по очереди сунулись в горницу и удрученно вынырнули обратно. — Папа на нашу совесть понадеялся, а вы… — теперь уже расстроилась Центральная.
— А что, если нам самим эликсир забацать? — внесла предложение Правая.
— А ты знаешь как? — сердито спросила Центральная.
— Я — нет. Папа знает.
— Папу будить нельзя, — беспрекословно заявила Центральная.
— А у него прораб есть. Может, он знает?
— Это мысль.
Центральная, зря не тратя времени, нырнула в горницу и выволокла оттуда Чебурашку. Домовой даже не проснулся. Правая осторожно ткнула его мордой. Чебурашка повернулся на правый бок, прикрылся левым ухом и спокойно продолжил спать.
— Вот беда-то какая, — расстроилась Левая, — дрыхнет без задних лап.
— И без передних тоже, — рассердилась Правая, сунула морду в колодец и окатила ледяной струей домового. Чебурашка завозился в луже и начал отпихиваться всеми частями тела, включая уши.
— Говорить с ним буду я. — Центральная подалась вперед, видя, что у домового на мордочке появились первые проблески сознания. — Не вмешивайтесь.
— Ну что такое? — захныкал домовой, выползая из лужи.
— Ох, Чебурашка, беда! — горько сказала Центральная.
— Какая беда? — Домовой прислонился к косяку двери и принялся усиленно тереть глазки.
— Неужто ничего не помнишь? — удивилась Центральная.
— Нет, — испуганно затряс головой домовой.
— Как братину пили, помнишь?
— Помню.
— А что потом было, забыл?
Чебурашка недоуменно пожал плечами.
— Как гонял нас тут всех по подворью, бил, оскорблял всячески… неужто не помнишь?