Когда они зашли в комнату Кристины, Спенсер попросил Ландерса посыпать порошком бутылку «Южного комфорта», и Бейкер тут же убрал ее в пластиковый мешок. Бутылка была наполовину пуста. Спенсер нашел колпачок — он валялся рядом, — а затем встал на четвереньки и обнюхал пол. Он был весь обильно полит спиртным. От ковра несло плесенью и затхлостью, как от бомжа на Пенсильванском вокзале в Нью-Йорке.
Затем Спенсер методично осмотрел комнату. Он начал с постельного белья и внимательно изучил потом все подряд. «Что я ищу? — думал он, распластавшись на животе и высматривая что-то под кроватью. — Что я надеюсь здесь найти?»
На столе он нашел записку Конни, беспечно брошенную на тетрадь. «Дорогая Крисси, мы взяли Аристотеля на Лонг-Айленд. Хотелось бы очень, чтобы и ты тоже поехала с нами. Счастливых тебе праздников Благодарения. С любовью, Конни».
Спенсер прочитал записку несколько раз и передал ее Уиллу.
В стенном шкафу оказались довольно интересные журналы. Их все упаковал Бейкер: «Пипл», семидесятых и начала восьмидесятых годов, «Ньюсуик» за 15 ноября 1993 года. Последний лежал так, как будто его недавно просматривали. Он находился как раз рядом с номером от 10 ноября 1988 года, который, в свою очередь, был подсунут под номер от 27 августа 1993 года. Несколько довольно свежих номеров «Лайф», один «Тайм» с Далай-ламой на обложке. И номер газеты, которая называлась «Гринвич тайм» и от которой был оторван подписной купон.
— Положи это в отдельный пакет, Бейкер, — сказал Спенсер. Что общего у девушки из Бруклин-Хайтса с газетой «Гринвич тайм»?
Просмотр бумаг Кристины занял у Спенсера три часа. Ландерс посыпал порошком почти все, но Спенсер не надеялся найти здесь какие-то новые отпечатки. Во всяком случае, не те, какие могут быть обнаружены на бледной шее Кристины. Он был уверен, что в этой комнате будут отпечатки пальцев троих ее друзей и большинства игроков женской баскетбольной команды. Они должны были оставить свои пальцы повсюду: на столе, на стульях и, может быть, даже на постели.
Работали они молча, почти не разговаривали. Время от времени Спенсер просил Бейкера спрятать что-то в пакет или Ландерса, чтобы тот посыпал порошком подозрительный предмет. К тому же Ландерс и Бейкер дело свое знали очень хорошо.
В ящиках стола у Кристины и в ее шкафу нашлось немало личных вещей. У нее было много тетрадей и разных других бумаг, но журналов больше нигде не было и дневников тоже. Ее тетради не имели помарок, никаких рисунков и прочего, что иногда бывает на тетрадях. Разве это не удивительно, если учесть, какой в этой комнате царил беспорядок! Следовало ожидать, что и тетради Кристины будут все измазаны в чем-то, а записи там должны были быть небрежные, но это оказалось не так. Все ее конспекты были оформлены очень аккуратно, написаны прекрасным, почти каллиграфическим почерком. Как можно увязать этот великолепный почерк с копной непослушных волос на голове Кристины, с этим разбросанным повсюду тряпьем, с этим бардаком в комнате и вытекшим на ковер содержимом бутылки «Южного комфорта»?