— О'Мэлли, что это ты тут бормочешь? Ты что, сам не видел все эти улики? Ты не слышал, что сказал тебе Френки?
— Я видел все улики. Я слушал Френки.
— Так куда же, черт возьми, ты сейчас направляешься?
— Я направляюсь поговорить с Конни Тобиас, — ответил Спенсер.
По пути в общежитие Хинман Спенсер вспомнил вдруг о фирменной картошке у Молли, которую не поел вчера в первый раз за все воскресенья, которые он проводил у Молли, потому что вчера он был далеко отсюда, в Норуолкской государственной больнице для хронических больных. Единственное, что поддерживало вчера его силы и помогло продержаться на ногах до сих пор, — несколько чашек черного кофе, и виски «Джек Дэниеле», на который он наткнулся поздно ночью, когда возвратился из Коннектикута.
Спенсер знал, что времени у него не много.
Конни у себя комнате не оказалось. Не было ее ни у Джима, ни у Альберта.
Спенсер решил, что, скорее всего, Конни обедает, поэтому направился в кафе «Коллиз». Это был большой зал с окнами трехметровой высоты. Сев за один из круглых столов, Спенсер стал ждать.
Констанция Тобиас была милой, симпатичной девушкой, которая двигалась по правильному пути. Она была из Колд-Спринг-Харбора, а оттуда появляются только такие девушки — любвеобильные, с детства избалованные лаской, хорошо воспитанные, образованные. В Колд-Спринг-Харборе деревья выше самых высоких домов, а между платанами проглядывает сияющий пролив Лонг-Айленд. В Колд-Спринг-Харборе подъездные дорожки к домам обычно бывают длиной в одну восьмую мили, в домах обязательно отдельное жилье для горничных, две гостевые комнаты, и семь ванных с туалетами, и бассейны с подогретой подсвеченной водой, и теннисные корты, и стены из французского кирпича, и крытые шифером крыши. В Колд-Спринг-Харборе Конни Тобиас красила волосы, чтобы выглядеть светлой блондинкой и нравиться Альберту Мейплтопу, а на оцарапанную щеку накладывала тональный крем «Ланком».
В школе, где учился Спенсер, ему никогда не приходилось встречать таких девушек, как Конни. В школе, где он учился, девушки такого уровня не появлялись. Он видел их в других местах. Редко, правда. Это были девушки особого рода. Они, несомненно, считали, что слишком хороши для таких, как Спенсер, когда проходили мимо, высоко задрав нос, в своих белых свитерах, с книгами под мышкой.
Иногда Спенсер думал, что стал дорожным полицейским этого округа только потому, чтобы штрафовать всех этих девиц за превышение скорости, когда они гоняли на своих фешенебельных машинах. Иногда, когда настроение было хорошее, он их отпускал, только слегка пожурив.