Дети адаптировались друг к другу мгновенно. Кристина вела себя поначалу агрессивно, и я всегда выступала на стороне Натана: «Кристина, перестань дразнить своего брата. Кристина, перестань дурачиться. Кристина, оставь его в покое. Кристина, веди себя прилично. Кристина, Кристина, Кристина…» — Кэтрин произносила имя дочери так, как будто ее ласкала.
— Я смотрела на них, любовалась ими и радовалась. Они играли, дрались, смотрели телевизор, бегали по двору. Кристина научила Натана плавать — он не умел. Она научила его бояться.
— Бояться чего?
— Всего. Если было какое-то качество, которое бы описывало его целиком, так это бесстрашие. Натан не боялся ничего. Не в пример Кристине, у которой было огромное количество детских страхов. Темноты она боялась в особенности. Натан научил ее задерживать дыхание под водой так долго, что вызывали спасателей. Натан был мальчик, настоящий мальчик. Он лазал по деревьям, перепрыгивал с одного на другое, а однажды, перелезая через забор, сломал себе ногу и не говорил никому целых три дня. Он получал отличные оценки по всем предметам, порой даже не заглядывая в учебник. Он был нашей звездой. Мы не могли поверить, что Господь одарил нас таким мальчиком.
Спенсер успел подумать, что Натан все-таки недостаточно обучил Кристину, потому что она продолжала бояться темноты.
— Кристина не ревновала?
— Вы что, смеетесь? Должно быть, она чувствовала себя очень одинокой первые семь лет жизни. Это мы ревновали их друг к другу. Они были неразлучны. У них была такая связь, которую мы даже не понимали. Это было непостижимо.
В школе они были первыми. Имели безупречные манеры, даже Натан, которого вытащили из какого-то мусорного ящика в Техасе. Прошло три года, затем пять, затем семь. Я возвратилась к своей благотворительной деятельности, муж много работал по части бизнеса, он занимался импортом тканей, мы выезжали, мы принимали гостей, и тогда Кристина играла на рояле, а Натан пел. У него был красивый голос.
Даже теперь, после всего, оглядываясь назад, на те годы, я вижу, что у нас была превосходная жизнь. У нас была жизнь, о которой большинство людей могли только мечтать. Многие наши друзья были уже разведены, некоторые по многу раз, и снова женаты; они сходились, расходились, у них были проблемы с детьми, пасынками, сводными братьями и сестрами, которые принимали наркотики в тринадцать, выходили из этого с ломкой в пятнадцать, их ловили на воровстве, на воровстве у родителей; это были грубые, испорченные, избалованные дети, это были несчастные матери и чего-то ищущие, неугомонные отцы. Мы знали женщин, которые вступали в связь, наверное, почти с каждым, кто приближался к их двери, и их мужей, которые работали дни напролет как проклятые, а ночью отворачивались к стене и засыпали. Кроме, кажется, одного, который застрелил свою жену.