– Он твоей матери два раза звонил, – нехотя процедил Коловорот. – Она ему сказала, что ты пока очень занята.
– И что?! – почти закричала я.
– У него аврал на работе.
С авралом мне не справиться. Если аврал, то для Игоря пока кроме работы ничего не существует. Но это – пока. Как только он освободится, то сразу примется меня искать.
Волки вели себя смирно. Видимо, их только что покормили. Особенно это было заметно по одному, который свалился на бок, счастливо переваривая пищу.
Мне отвели комнату на втором этаже. Невысоко, но побег отменялся по причине крепких оконных решеток. А сам говорил – волкам ты понравилась! Как же. Вон они бродят по двору, а мне даже нос наружу не высунуть. И не волки они вовсе – лают, как простые дворняги. Особенно если обнаруживают кота на заборе. Как кот забирается на насест, мне абсолютно не ясно. Разве что позаимствовал лестницу у охранника.
Коловорот расписал мой день по минутам. Когда делать зарядку, когда есть, а когда изучать кучу учебников по английскому языку. Если меня и собрались прикончить, то я помру законченной полиглоткой.
Предложенная на обед полная миска вареных раков привела к серьезной ссоре. Я раньше никогда не ела панцирных многоногих. Наверное, он думал меня порадовать. Они ему самому нравятся. Сам так сказал.
Мне стало интересно, как их едят и как готовят. Коловорот объяснил, что положено кидать несчастных раков в кипяток живьем. Меня перестал интересовать способ их поедания.
На предложение достойно похоронить невинно убиенных мучеников Коловорот сердито рявкнул:
– Ну и не ешь! Мне больше достанется. – Обиделся, но ничего заживо загубленного больше не предлагал.
В моей тюрьме обнаружилось неимоверное количество книг. Пролистав которые, я не без основания заподозрила их обладателя в тяге к дешевому шику космополитизма. Издания всех стран и народов, лопочущих на своих великих и могучих наречиях. Точнее – ни слова на русском.
От скуки спасал телевизор. Поначалу. Раньше я его так плотно не смотрела. А теперь уверилась, что передачи штампуют для слабоумных. Помесь вранья с подтасовкой фактов. Остановилась на программе про животных. Изредка переключаясь на «Культуру».
Через четыре дня затворничества я все больше склонялась к мысли о собственной необучаемости языку. Плакали планы Коловорота. Учебники переместились на пол. Ну не могу я добровольно зубрить скучные правила. Впрочем, я вообще не могу ничего зубрить, мне школы с институтом хватило по самое некуда.
А все же зря я не выяснила, каковы раки на вкус.
Коловорот заставил меня работать на велотренажере. Мне нравится. Думать помогает.