Как я успела заметить, волки сторожем пренебрегали. Считая его чем-то вроде хозяйской собственности. Они радовались не ему, а предстоящему питанию. О чем сторож догадывался и бранился на неблагодарных тварей почем зря.
В хорошую погоду мне нравилось наблюдать за волками. Белый Карлос постоянно тиранил черного сородича. Подзуживая на такое же невинное развлечение остальных двоих зверей. Черный при первом признаке атаки сначала пытался удрать, а потом хлопался на спину. Кому охота нюхать его со стороны пуза? Коловорот, смешливо поглядывая на меня, объяснил – так положено выказывать свою покорность вожаку стаи.
По причине сырости наблюдать сегодня было не за кем. Оставалась перспектива поесть и завалиться на кровать смотреть телевизор. Ни то ни другое я сделать не успела.
Рявкнул Карлос. Его поддержали остальные волки. Я метнулась к окну, посмотреть, что их так растревожило. По мокрой траве впереди Карлоса несся сторож, напяливая на полированный череп неизменную панамку. Ворота отворились, и я затаила дыхание. Из машины вышла моя мама. Я ей обрадовалась.
– Привет, – незнакомым голосом поздоровалась мама, проходя в мою темницу. – Как ты тут?
– Спасибо – хреново.
Мамин нос сморщился от моего «грязного» лексикона. По случаю непогоды она сегодня в плаще. Накинутом на вполне молодежный прикид. Полное преображение в сторону омоложения. Вся в обтяжечку. Фигура позволяет, а вот мое мнение – не по возрасту. Понимаю, ей идет, но не могу ничего с собой поделать – кривлю лицо.
– Я приехала попрощаться. Думаю, мы долго с тобой не увидимся. Быть может, не увидимся вовсе… Ты должна понять меня и простить.
– А за что прощать-то? – сквозь зубы процедила я, ненавидя себя за недавнюю радость.
Она машинально провела рукой по подоконнику, словно хотела обнаружить на нем признаки пыли.
– Как Карабас поживает? – не удержалась я.
– Нормально. И Барабас тоже. Твой отец собрался жениться, так что я теперь окончательно свободна.
Излишне говорить, что «окончательно» мама произнесла подчеркнуто громче, чем следовало.
– Мама, а ведь мы с тобой разговариваем. – Мое изумление немного смягчило общий тон беседы.
– Разговариваем? Наверно, я что-то упустила в твоем воспитании. Мне всегда казалось, что тебе не интересен никто, кроме тебя самой. Даже не припомню, спрашивала ли ты когда-нибудь, как у меня дела, здоровье, интересовалась ли моим настроением.
Меня пытались пристыдить. Тупо. Зачем спрашивать про очевидные вещи? Если человек живой и выглядит неплохо, то какого лешего лезть в душу с глупыми расспросами? Если надо – сам скажет. Я всегда говорю. Не жду, пока поинтересуются.