В зарешеченной звериной хрущевке по бетонному полу метался попорченный неволей кудлатый волк. У которого были явные проблемы с лапой. Посетители быстро отшатывались от зрелища нелицеприятной язвы, чтоб поспешить к более пушистым и здоровым зверям. Коловорот сочувственно следил за монотонными передвижениями хищника особенным завораживающим взглядом. Словно переговаривался. Волк делал три ходки вдоль решетки, бросал на зрителя угрюмый желтый взор и снова повторял пробежку.
– Умница, – сказал неизвестно кому Коловорот.
Волк подмигнул. Или мне показалось.
– Ну. И что мы тут стоим?
До моего сознания не сразу дошло, что обращение относится ко мне.
– По моим сведениям, кое-кто сейчас наслаждается видами на запущенное средневековье.
Волк потерял к нам всякий интерес, превратившись в заводную мумию самого себя. Больно ему. И простора нет. Вот и мучается.
– Надеюсь, вы маме ничего не скажете, – робко предположила я, одергивая легкомысленный сарафанчик.
– Не факт.
Начало разговора получалось не слишком обнадеживающим и требовало срочного исправления.
– Я вас очень прошу, не говорите ничего.
Лицо Коловорота почти не изменилось, только стало чуть насмешливым, словно ему показалась забавной моя просьба.
– Пойдем, я еще не был у льва. Если умеючи зацепить его взглядом, то можно получить массу удовольствия.
Меня увлекли, ненавязчиво приобнимая за вспотевшее плечо. Народ бубнил, выражая дежурное восхищение разноцветной живностью и вовсю работая фотоаппаратами. Благо большинство экспонатов не пытались скрыться. Обмякнув от подступающей жары. Валялись, высунув языки.
Из приоткрытой двери большого павильона истошно визжали дети и макаки, выражая тем самым восторг друг от друга. Не испытывая симпатий к карикатурному облику человекообразных, я категорично отвергла предложение заглянуть внутрь. Нелюбовь к обезьянам у меня стойкая, примерно такая же, как к Дарвину, который заподозрил нас в кровном родстве. Могу поверить в единого предка типа виверровых, но не в абсурдное братство с этими красножопыми скалозубами.
Коловорот со свойственным ему ехидством взял меня за подбородок, повернул голову так и этак, приговаривая соболезнования:
– Небольшая пластическая операция – и в клетку. Неужели ты не видишь их красоты?
– А ты моей?
– Мы уже на «ты»? Ну-ну.
– Извините. Вы почти старый. Могу и на «вы». Только при чем тут обезьяны?
– При том. Мы все на них похожи. Только у тебя прическа на порядок лучше. Никогда не стриги волосы. Женщина без длинных волос – хуже шимпанзе.
– Значит, что-то красивое вы во мне заметили.