– Не знаю. Наверное, после того, как мама умерла. Мне было семь, и я хорошо ее помню. Отец… он у меня романтик и мечтатель, очень тихий человек. А мне после смерти мамы было тесно в нашем доме. Все казалось, что нужно куда-то убежать… Я упросила отца отослать меня в монастырскую школу. Там меня учили в основном смирению, но у них была хорошая библиотека, да и домой я ездила часто. Отец выписывал газеты из Парижа, кое-что печатали и у нас – вот я и начала интересоваться всем этим. И поняла, что женщине как таковой в активной жизни нет места. – Она усмехнулась, но скорее печально, чем воинственно. – Мы и нужны-то для продолжения рода, для того, чтобы украшать дома, чтобы наши мужья имели всегда теплый ужин и теплую постель. – Она с вызовом взглянула на виконта, но тот не дрогнул. – Если женщина высказывает нечто умное, ею восхищаются, как собачкой, сделавшей удивительный трюк.
– Мадемуазель, вы не правы, и история с вами не согласна. Вернее, не совсем правы. Вспомните многих прекрасных женщин, которые оставили след в истории.
– Их меньше, чем мужчин.
– Вы желаете уравнять их с точностью до одного человека?
– Я хочу, чтобы у меня была возможность говорить о своих мыслях и идеях, не опасаясь ежеминутно, что надо мною посмеются только на том основании, что я женщина! – вскричала Ивейн. – Сколько раз я видела эти снисходительные взгляды, эти улыбки! Я все-таки не собачка, я не обучалась трюкам у площадного фокусника, и я желаю быть услышанной, но уши моих собеседников словно забиты корпией да еще сверху перевязаны бинтом – ни звука не проникает. Думаете, я не знаю, что меня считают не скандальной, а забавной? Хотя кое-кто говорит, что я скандалистка. Но я не хотела бы стать мужчиной, даже если бы ко мне явился ангел Господень и это предложил.
– Скорее уж, дьявол.
– Неважно кто. Никогда не хотела бы быть мужчиной, – повторила графиня, – так как если уж я родилась женщиной и осознала свою миссию, так тому и быть. И я готова к трудностям и переношу их. Но, – добавила она тише, – это очень утомительно иногда.
И, словно поняв, что сказала лишнее, Ивейн расцепила скрещенные руки и проговорила сварливо:
– Где же этот ваш журналист? Его нет слишком долго.
– Надеюсь, его задержали хорошие новости, а не плохие, – кивнул виконт, принимая избранную дамой перемену темы. – И нам не придется спешить ему на помощь.
– А вы не любите приходить на помощь?
– О, ну конечно люблю. Но предпочитаю, чтобы опасность никому не угрожала.
– Немного странно при вашем увлечении. Я читала сегодня о вас.
Сезар цепко взглянул на нее: