– Ну, хорошо, – пробормотала она, – я только возьму шляпку. И верхом я не поеду!
– Так прикажите заложить коляску, – с убийственной иронией посоветовал довольный виконт де Моро.
Кафе «Тортони» располагалось на углу Итальянского бульвара и улицы Тэбу. В этот час тут было не слишком много народу – завтрак завершился, а обедать публика еще не захотела, – потому для виконта и его спутницы без труда отыскался прекрасный столик под сенью каштанов. Сделав заказ, Сезар заметил:
– Одно из моих любимых кафе в Париже.
– Я тоже бывала здесь несколько раз. Приходила, садилась, читала газеты…
– Вы словно старый счетовод, сударыня, – поддразнил ее виконт, но Ивейн на шутку не поддалась.
– Так что с вашими размышлениями? Рассказывайте же.
– Подождем, пока нам все принесут.
Когда на столе, покрытом белоснежной скатертью, утвердились фарфоровые чашки, серебряный кофейник и блюда со сладостями, Ивейн спросила снова:
– Так что?
– Я был у отца Демаре, нашего вчерашнего знакомого. Он заставил меня задуматься о том, что эти цитаты из Библии – не просто цитаты, но ключи к каким-то отношениям. – И Сезар коротко пересказал свой разговор со священником. – Теперь я хожу, отягощенный сиими думами, но никак не могу ухватить ниточку истины.
– А вы думаете, это действительно ключи?
– О, несомненно. Но не в том смысле, что это ключи к следующему убийству, нет, иначе Поджигатель присылал бы их до совершения злодейства, установив правила игры, – а они всегда приходят после. Это как бы поставленная точка, означающая: дело сделано. Мне кажется, он воспринимает это именно так.
– А мне кажется, вы слишком много угадываете о человеке, которого не знаете.
– Полагаете? – Виконт сидел в своей любимой позе – вольготно откинувшись на спинку стула – и помешивал кофе тонкой ложечкой. – Но ведь в этом и состоит моя задача. Разгадать его. Составить портрет его личности. Найти. И остановить. Разве вы не этого хотите?
– Я хочу, чтобы он болтался на виселице, – выдохнула Ивейн, – или чтобы его голова скатилась в корзину с соломой. Меня устроят оба этих варианта и еще с десяток менее христианских.
– Вот видите. А я желаю, чтобы справедливость восторжествовала. И мне не дают покоя эти отрывки, как будто в них сказано что-то важное, чего я не могу понять. А может быть, они прямо указывают на человека, который стоит за ними?
– Если бы я была Поджигателем, – заметила Ивейн, – и мне хотелось бы после убийства поставить финальную точку, я избрала бы не строки о пламени, а что-то о вселенской справедливости, Божьем возмездии и так далее. Он же… такое чувство, будто он наслаждается самим словом «огонь».