Графиня де Бриан подавила желание высказать все это двум идиотам и просто загородила дверь.
– Вы обещаете мне? – Ее голос зазвенел. – Обещаете, что не станете делать глупостей?
– Сударыня, каждый из нас может ошибаться, – философски протянул виконт; у Ивейн появилось чувство, будто он над ней издевается. Однако он стоял на ногах, пускай и при помощи Патрика, и графиня понимала: Сезара ей не остановить. В глазах его горел мрачный огонь, а на пути таких огненноглазых лучше не вставать, будь ты хоть самая умная женщина в мире. Самые умные в таких случаях отходят в сторонку. Ивейн вздохнула и уступила дорогу.
У крыльца стояла коляска виконта – надо же, как успел все провернуть, наверняка кто-то из слуг в доме ни свет ни заря сбегал на улицу Вожирар. В коляске поджидал верный Флоран, и с его помощью и помощью Патрика раненый устроился-таки на сиденье. Ивейн не нравилась бледность виконта, однако он и обычно ярким цветом лица не щеголял. Может, и правда все обойдется?
– Я отошлю Трюшону записку, – сказал Сезар, – и встретимся сегодня у меня. В семь вас устроит?
– Меня устроит, чтобы вы весь день пролежали в постели, – буркнула Ивейн, – а к семи я приеду.
– Отлично. И спасибо вам за все. – Он слабо кивнул, Флоран окликнул кучера, и коляска покатила прочь. Графиня проводила ее глазами, а затем перевела взгляд на Патрика и только тут поняла, что он одет торжественно, хотя и во все черное.
Ах да. Похороны. Еще одна обязанность, которую сегодня предстоит пережить.
– Патрик, – повинуясь интуиции, спросила Ивейн, – ты что-нибудь знаешь о делах отца?
Молодой де Буавер нахмурился.
– В смысле?
– Он посвящал тебя в какие-либо дела?
– Конечно. Дела поместья, наши финансовые процессы. Ведь я наследник.
– Было ли еще что-то, из-за чего его могли… преследовать?
Она не знала, как спросить, и спросила так. Патрик подумал, покачал головой.
– Я ничего такого не помню. – И, отвернувшись, добавил: – Я очень любил отца, хотя, возможно, и не оправдывал его надежд.
– Что ты такое говоришь? Да Жюльен в тебе души не чаял. Мари постоянно твердила, как он любит вас с Жюстиной.
– Да, так и было, – подтвердил Патрик, – но были еще… отцовские чаяния. И я знаю, что не во всем был хорош. – Он помолчал и закончил: – Однако он понимал, что я такой, какой есть. И я любил его. Правда, любил.
Оказавшись у себя в особняке, Сезар полностью отдался на волю Флорана, который уже не в первый раз получал своего господина, если можно так выразиться, в нездоровом состоянии, а потому прекрасно знал, что делать. Виконта отвели в спальню, помыли, переодели, и он позволил себе на пару часов уснуть – чтобы проснуться через некоторое время, так как дела не могли ждать.