Сказано — сделано. В тот же вечер, едва успев смыть с себя дорожную пыль и сменить мундир, Сергей был в ресторации Talon’а, где его с плохо скрываемым любопытством встречали знакомые лица высшего тона Петербурга. Пока его встречали немного настороженно — наслышав о его приключениях и пока оставаясь в неведении, какая реакция на это последует императора, все любезно, но с легкой прохладцей раскланивались с ним, но не более. «Ничего, гроза пройдет — опять любезничать начнете», — усмехался про себя Сергей.
Зато его друзьям было абсолютно все равно — Арсеньев уже вышел в отставку, а Воронину с его высочайшими благодетелями в императорской семье любой скандал был безопасен для карьеры. Именно поэтому они с радостью и с распростертыми объятиями встретили блудного друга.
— Что ж ты не предупредил о приезде? Может, пообедали бы у меня, — пенял Сергею Павел Арсеньев. — Жюли нашла удивительную стряпуху.
— То-то, я гляжу, ты пополнел, друг любезный, — обнял Загорский друга. — Вон еле поместился в руках…
Обед пролетел незаметно за дружеской непринужденной беседой. Друзья не виделись почти год, и им было, что рассказать друг другу. Вспоминали прошлое, обсуждали настоящее.
— Что, думаешь, тебя ждет на приеме шефа? — спросил Сергея Воронин. — Скажу честно — твоя история наделала много шуму в Петербурге, что вызвало большое недовольство Его Императорского Величества. Уверен, вызовут тебя скоро и к нему.
Загорский помолчал, потом достал из кармана сигару и прикурил, что вызвало недоуменные и слегка недовольные взгляды друзей.
— Понимаю, все понимаю, — усмехнулся Загорский, — но ничего не могу с собой поделать — пристрастился за границей и никак не могу отвыкнуть. Что касаемо, наказания за мой эскапад, то я готов. Вы же знаете, не в первый раз, — он коснулся своего «Георгия», напоминая друзьям свою ссылку на Кавказ за дуэль с одним молодчиком, вызов коего принял по молодости и от хмельной головы. Тогда всех друзей наказали соответственно рангу — неделя на гауптвахте и ссылками из Петербурга. Только Воронин и Арсеньев отделались удалением в деревню, а вот Загорский, не сумев удержаться от язвительных комментариев по поводу необоснованных по его мнению обвинений, попал на арену военных действий на полгода.
— Дурак ты, — беззлобно заметил Воронин, — что же ты делаешь со своей жизнью, Серж? Опять пороху понюхать захотелось?
— Нет, Анатоль, — возразил тому Павел Арсеньев, — жениться ему надо. Сразу вся дурь из головы вылетит. И за юбками волочиться так открыто перестанет, и за ум возьмется.