Мальчику уже было почти полтора года, он рос здоровым и милым ребенком, с каждым днем ей становилось все интересней заниматься с ним.
Он сразу узнавал ее, как только она появлялась, и протягивал к ней свои пухлые ручки, пытаясь произнести ее имя, но в конце концов просто что-то неразборчиво лепетал, как и все маленькие дети.
Это был веселый, всегда смеющийся, счастливый малыш, и, прижимая его к себе, Роксана клялась, что не допустит, чтобы его забрали у нее и поместили в один из этих ужасных голландских приютов, где, как она была совершенно уверена, дети были несчастны и вырастали тупыми, скучными, без всякого воображения и живости — подобно тем людям, которые их там воспитывали.
В то же самое время она видела детишек, что играли вокруг, и они казались ей маленькими золотокожими купидонами, слетевшимися в этот прекрасный лес с полотен Фрагонара.
Балийцы, с их легким характером и красивыми здоровыми телами, казались самыми счастливыми людьми на земле, и когда их дети играли среди прекрасного леса, а их игрушками служили куски не пригодившегося для скульптуры дерева, разрисованного яркими разноцветными красками, невозможно было бы себе представить, что это место может быть для этих детей чем-нибудь иным, кроме как самым настоящим раем.
— Пока ты можешь оставаться здесь, Карел, но когда ты станешь старше, я заберу тебя с собой в Англию, — пообещала ему Роксана.
Эти ее слова прозвучали почти как клятва, и Карел, взглянув на нее, счастливо заулыбался и залепетал, а потом обхватил ручками ее шею.
И вот теперь, сидя в гостиной дома губернатора, которая выглядела как официальная приемная в каком-нибудь казенном учреждении в Голландии, Роксана глядела на красивое лицо графа.
В этот момент она думала только об одном: с внезапно нахлынувшим на нее отчаянием она видела перед собой еще одного могущественного врага, еще одного чиновника, который представлял угрозу как для Карела, так и для нее самой.
В ее мозгу, лихорадочно ищущем выхода, возникла мысль, что, если этот новоприбывший чиновник окажется слишком ревностным защитником правил и законов и станет вмешиваться в ее жизнь, она может в качестве последнего средства прибегнуть к помощи самого губернатора. Но она слишком хорошо себе представляла, какую цену ей придется заплатить за это, и боялась сейчас даже об этом подумать.
Поскольку она обладала природной, естественной грацией, которая не могла исчезнуть даже в напряженной обстановке, то, сидя сейчас возле графа, она держалась совершенно свободно.
Казалось, что она присутствует на одном из приемов в гостиной своей матери, обмениваясь ничего не значащими словами о возможном изменении погоды или о подготовке к предстоящей охоте.