Кон Фентон жил всего в полумиле, и я, вместо того чтобы прямо вернуться в Скелдейл-Хаус, свернул туда, поддавшись минутному импульсу. Я постучал. Старик открыл дверь, и его широкое лицо стало еще шире от радостной улыбки.
— Входи, парень! — воскликнул он с обычным своим странным посапыванием. — Вот уж гость так гость!
Я не успел переступить порога тесной комнатушки, как в грудь мне уперлись тяжелые лапы. Седрик не изменил себе, и я с трудом добрался до колченогого кресла у очага. Кон уселся напротив, а когда боксер прыгнул, чтобы облизать ему лицо, дружески стукнул его кулаком между ушами.
— Сидеть, очумелая твоя душа! — прикрикнул Кон с нежностью, и Седрик блаженно опустился на ветхий половичок, с обожанием глядя на своего нового хозяина.
— Что же, мистер Хэрриот, — продолжал Кон, начиная набивать трубку крепчайшим на вид табаком, — очень я вам благодарен, что вы мне такого пса сподобили. Одно слово, редкостный пес, и я его ни за какие деньги не продам. Лучшего друга днем с огнем не сыщешь.
— Вот и прекрасно, Кон, — ответил я. — И, как вижу, ему у вас живется лучше некуда.
Старик раскурил трубку, и к почерневшим балкам низкого потолка поднялся клуб едкого дыма.
— Ага! Он ведь все больше снаружи околачивается. Такому большому псу надо же выход силе давать.
Но Седрик в эту минуту дал выход отнюдь не силе, потому что от него повеяло знакомой вонью, заглушившей даже вонь табака. Кон сохранял полное равнодушие, мне же в этом тесном пространстве чуть не стало дурно.
— Ну что же! — с трудом просипел я. — Мне пора. Я только на минутку завернул поглядеть, как вы с ним устроились.
Торопливо поднявшись с кресла, я устремился к двери, но душная волна накатила на меня с новой силой. Проходя мимо стола с остатками обеда, я увидел единственное украшение этого убогого жилища: надреснутую вазу с великолепным букетом гвоздик. Чтобы перевести дух, я уткнулся лицом в их благоуханную свежесть.
Кон одарил меня одобрительным взглядом.
— Хороши, а? Хозяйка в «Лаврах» позволяет мне брать домой хоть цветы, хоть что там еще, а гвоздики — они самые мои любимые.
— И делают вам честь! — искренне похвалил я, все еще пряча нос среди душистых лепестков.
— Так-то так, — произнес он задумчиво, — только вот радости мне от них меньше, чем вам.
— Почему же, Кон?
Он попыхтел трубкой.
— Замечали, небось, как я говорю? Не по-человечески вроде?
— Да нет… нет… нисколько.
— Уж что там! Это у меня с детства так. Вырезали мне полипы, ну и подпортили малость.
— Вот как…
— Оно, конечно, пустяки, только кое-чего я лишился.
— Вы хотите сказать, что… — У меня в мозгу забрезжил свет: вот каким образом человек и собака обрели друг друга, вот почему им так хорошо друг с другом. И счастливое совместное будущее им обеспечено. Перст судьбы, не иначе.