Он продолжал: «В январе 1935 г. в ГУГБ поступает сообщение, что на квартире у Радека имеется тайник, где хранятся шифры для переписки с Троцким и сама переписка… Вместо того чтобы найти способы изъять этот тайник… Можно было поставить в ЦК вопрос: разрешите обыскать Радека, имеем сведения, что у него тайник с шифрами и переписка с Троцким. Ничего этого не делается… И только когда арестовали Радека, один работник вспомнил, что у Радека тайник есть. Этот тайник обнаружили, но там оказался шиш, потому что Радек был не такой дурак, – успел все убрать и оставил там совершенно невинную переписку.
Вот, товарищи, основные факты, причем нельзя никакими объективными причинами объяснить эти провалы в нашей работе.
Сталин: Это уже не беспечность.
Ежов: Это не беспечность, т. Сталин… Возникает вопрос, является ли это ротозейством, близорукостью, отсутствием политического чутья или все это гораздо хуже? Я думаю, что здесь мы имеем дело просто с предательством. (Голоса с мест: «Правильно, верно!»)…Все эти дела, которые я вам перечислил, все эти факты в той или иной степени проходили через руки Молчанова. Кроме того, Молчанов довольно странно себя вел при развороте всего этого дела».
Следует напомнить, что речь шла о расследовании дела «троцкистско-зиновьевского объединенного центра», начавшемся с конца декабря 1935 г., куратором которого был назначен как член ЦК Ежов. Он говорил: «Я имел возможность наблюдать, что Молчанов все время старался свернуть дело: Шемелева и Ольберга старался представить как эмиссара-одиночку… Все показания, которые давались (на допросах в УНКВД. – К.Р.) Московской области Дрейцером, Пикелем, Эстерманом… совершенно игнорировались. Разговорчики были такие: какой Дрейцер, какая связь с Троцким, какая связь с Седовым, с Берлином. Что за чепуха, ерунда… Словом… никто не хотел ни Дрейцера, ни Эстермана, ни Пикеля связывать со всем этим делом. Молчанов не только прикрывал все эти дела, но и информировал троцкистов об имеющихся на них материалах».
Огласив еще несколько эпизодов, свидетельствующих о странностях в профессиональной работе начальника СПО, нарком вопрошал: «Является ли Молчанов одиночкой-предателем? Я должен сказать, что мы имеем довольно тревожные факты, которые объясняются опять-таки вот этим совершенно не большевистским подходом о спасении чести своего мундира, своего ведомства».
По-видимому, дальше Ежов хотел отдать дань самокритике, указав на недостатки своей работы, но Сталин прервал его: «А как все-таки с Молчановым? Какая судьба его? Арестован он или нет?