Он не хотел долго говорить, и поэтому они вскоре оказались в постели, а потом, когда Паша принес ей стакан воды из-под крана и подал уже прикуренную сигарету, Света спросила, зачем он пригласил ее.
— Ты еще не поняла? — поинтересовался он ехидно и наморщил свой нос, усеянный веснушками. — Может повторить?
— Пока не надо, — засмеялась она устало.
— Свет, зачем ты живешь с этим идиотом Фирсовым?
Вопрос прозвучал довольно грубо. Света привстала на кровати, обнажив великолепную грудь, и сказала недовольно:
— Не будем об этом!
— Будем, — решил он и снова стал приставать с вопросами: — Ты же не из-за денег с ним живешь! Я знаю. Чувствую. Тебе плевать на деньги. Расскажи мне, я не понимаю!
— Мне противно сейчас даже говорить об этом, — ответила она грустно. — Мне до безобразия хорошо с тобой. Знаешь, не хотела говорить этого, но... Ты мой первый любовник. Я никогда такого не делала.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я же сыщик.
— Кто тебе может такое рассказать?
— Бабки на лавочке у подъезда! На самом деле, — признался он лукаво, — это понятно по тому, как ты сексом занимаешься.
Света смутилась, но Седов игриво ущипнул ее за бок и пообещал провести краткий курс молодого бойца.
— Молодого? — хихикнула Света. — Да я скоро бабушкой буду!
Они засмеялись. Устроившись поудобнее, настырный Седов снова потребовал историю ее жизни.
— Ты же сыщик, ты и так все знаешь! — откручивалась Света. Паша умильно потерся щекой о ее руку, подлизываясь, и тогда она начала говорить: — Случай, ничего больше. Мы встречались с Ваней Фирсовым в институте, потом переспали. Я забеременела. Сразу после этого умерли мои родители. То есть погибли в автокатастрофе. Феде было десять лет, я была беременна. У меня чуть крыша не поехала, а Ваня, и я благодарна ему за это, предложил мне выйти за него замуж. В тот момент это была мне поддержка. Я слабая, всегда была слабой. Никогда не могла принять решение сама. Так попала в его семью. У него папа тогда ректором нашего вуза был. Карьера Ване и мне была обеспечена. А когда родилась Маринка... Она мне тяжело далась, я чуть не преставилась в роддоме. В больнице потом три месяца валялась, и за это время мне ее ни разу не привезли! Я так хотела держать ее на руках, кормить грудью, вставать к ее кроватке ночью!
Света замолчала, склонив искаженное застарелой саднящей болью лицо. Паша поцеловал ее в висок и потом ободрял поцелуями и поглаживаниями, но все-таки требовал продолжать рассказ.
— Не могу то время вспоминать! Мне так хотелось держать дочь на руках все время! Я просто рехнулась на ней. Пришла из больницы — а дома с Маринкой няня! Меня не пускают к ней, говорят, что я слишком слабая, уроню ребенка. Своего ребенка уроню! Я — к Ване, а он — мама лучше знает! Господи!