— Вы, наверно, думаете: чего он ко мне пристал? Да?
Ира изобразила на лице вежливое «что вы, что вы!» и отрицательно помотала головой.
— Но не можете же вы просто общаться с человеком, не зная, кто он и что он? Ведь не можете!
Ира снова промолчала, только пожав плечами.
— Мне показалось, извините, что я вот так прямо рублю, но мне и впрямь показалось, что мы с вами имеем нечто общее за душой! Мне редко когда люди нравятся. Я мало хороших видел, но вот вас сразу понял. Вы — добрый человек, вы в Бога верите и еще есть в вас нечто такое, что я в людях ценю. Это, как бы выразить? Нестяжательство, отрешенность... — он развел руками, будто у него закончились определения ее совершенств. — Вы прямо в мою душу смотрите. И видите там не наносное, не чужое, а то, что я от всех прячу.
— Я не хочу лезть вам в душу, — это прозвучало резковато, но, если честно, Ира так и хотела.
— Ну вот... — расстроился Виталий. — Что-то не то сказал! Всегда со мной так — понравился человек, и я к нему стазу тянусь, а надо бы понимать, что каждый своим живет. Простите меня!
Вид у него был разочарованный и совсем немного, но все-таки обиженный. Однако Ира успела взять себя в руки. Даже не сомневаясь в искренности Виталия и сочувствуя его болезни — а она уже была уверена в правильности своего первоначального диагноза. — Ира знала о себе одно: ей нужен покой! Открытый и привлекательный молодой мужчина в качестве друга еще опаснее, нежели в качестве поклонника. Это постоянное метание души между плотским и духовным, подогреваемое цитатами из Библии и разговорами наедине о личном, не поможет Ире на ее трудном пути к полному очищению. Это стало бы для нее, даже учитывая ее каменное спокойствие и холодную рассудочность, неким подобием очищения огнем, медленным и малоэффективным, но болезненным аутодафе.
— Не надо извиняться, — тепло ответила она. — Я не имею привычки быстро сходиться с людьми. Мне это трудно. Так что извините меня.
— Мне бы только не хотелось, — ответил он, смущенно улыбнувшись, — чтобы вы плохо обо мне подумали... Ну, будто я пытаюсь, понимаете, к вам... пристать...
Последнее слово он произнес, совсем потерявшись. Ира даже подумала, что ему идет стеснительность. Виталий покраснел, ссутулился, отвел взгляд и стал совсем как ребенок.
— А раз никто никого не обидел, — подвела черту Ира, — то мне пора идти домой! Кстати, как вы себя чувствуете?
Она встала.
— Нормально, — он тоже поднялся со своего места. — Я провожу вас?
— Нет, сидите дома. Лучше бы вам не выходить сегодня.
Они попрощались в темном коридоре и Ира вышла на улицу. Весна брала свое: воздух, напитанный ароматом влажной согретой земли, был теплым и вкусным. От него кружилась голова. Солнце наполняло собой все вокруг и, почему-то, мир вокруг казался больше, просторнее, чем раньше.