На языке у меня появляется сладко-горький привкус. Я подношу руку ко рту и вижу, что подушечки пальцев испачканы чем-то темно-красным. Кровь. Оказывается, я так сильно прижал зубами нижнюю губу, что прокусил ее.
— Что вы нашли, Уэс? Что там такое? — нетерпеливо спрашивает Лизбет, и в голосе ее слышатся нотки отчаяния.
Я уже открываю рот, чтобы рассказать все, но спохватываюсь, вспомнив о том, что она сделала.
— Уэс, что случилось?
— Со мной все в порядке, — отвечаю я, перечитывая записку. — Просто немного нервничаю.
На другом конце линии воцаряется молчание. Ей не привыкать иметь дело с первоклассными лгунами. А я не вхожу даже в первую десятку.
— Хорошо. Вы о чем-то не хотите говорить? — спрашивает она.
— Ни о чем. Я всего лишь…
— Уэс, если речь идет о пленке, то еще раз повторяю, что мне очень жаль. Если бы я могла все переиграть…
— Я бы предпочел больше не говорить об этом.
— Я всего лишь пытаюсь принести свои извинения. Честное слово, я не хотела сделать вам больно.
— Вы не сделали мне больно, Лизбет. Вы просто обошлись со мной, как с каким-нибудь информатором, который может дать материал для статьи. Вот и все.
Она снова умолкает. Похоже, она переживает сильнее, чем я думал.
— Уэс, вы правы, это и в самом деле материал. Причем убойный материал. Но я хочу, чтобы вы поняли одну вещь: это вовсе не означает, что для меня это только лишь материал для статьи.
— Ага, вот как? — замечаю я. — Вы произносите прочувствованную речь, гремят фанфары, звенят колокольчики, и я должен верить вам снова?
— Разумеется, нет. На вашем месте я бы не верила никому. Но это не означает, что вам не нужна помощь. Или друзья. Кстати, если бы я хотела спалить вас, то, заполучив новый кроссворд… после того как узнала историю Виолетты и Дрейделя… я могла бы позвонить своему редактору, а не вам.
Я обдумываю ее слова. Как раздумывал о нашем совместном полете на геликоптере.
— Помните уговор, который мы заключили, когда вы пообещали отдать мне эту историю? — спрашивает она. — Так вот, забудьте о нем. Я выхожу из игры. Я больше ничего не хочу знать и даже слышать об этом.
— Вы серьезно?
— Уэс, вот уже целых десять минут мой блокнот спокойно лежит в сумочке.
Я верю Лизбет. Думаю, она говорит правду. И я убежден, что она поступает правильно. Но после всего, что случилось сегодня… после Мэннинга… после Дрейделя… после практически всех… Единственный человек, которому я могу полностью доверять, это я сам.
— Как прошел ваш визит к Мэннингам? — интересуется она. — Они сказали что-нибудь, в чем я могу вам помочь?
Я опускаю глаза на послание, собственноручно написанное Бойлом, и его знаменитое «R» с хвостиком.