Стоя сзади, О'Ши пинком заставляет меня расставить ноги и принимается обшаривать мои карманы, выбрасывая их содержимое на землю: портмоне, ключи от дома, сложенный вчетверо лист бумаги с расписанием Мэннинга…
— Что вы делаете? — спрашиваю я, когда он ощупывает мою грудь и спускается к ногам. — Я же сказал, что она лежит в отделении для перча…
Когда его руки касаются моей лодыжки, слышится негромкий шелест.
Я смотрю на него сверху вниз. А он глядит на меня снизу вверх.
Я пытаюсь вырваться из его захвата, но он слишком силен. Стиснув, как клещами, лодыжку, он задирает у меня на ноге брючину, под которой оказывается глянцевая черно-белая фотография, наполовину спрятанная в носке.
В бешенстве О'Ши выхватывает ее и отталкивает меня в сторону. Когда он рассматривает фотографию Михея, судорожно комкая ее в кулаке, складывается впечатление, что вот-вот его ярость неудержимым потоком выплеснется наружу… но нет, внезапно он обретает утраченное спокойствие, дыхание его приходит в норму. Явно испытывая облегчение оттого, что на снимке его нет, О'Ши снова поворачивается ко мне. То, что я до сих пор еще жив, означает, что ему нужно что-то еще помимо фотографии.
— Где Лизбет? — спрашивает он.
— Мы поссорились.
— Но она, тем не менее, отдала тебе свою машину, не так ли? Похоже, она тебе очень помогла.
— Если вы хотите знать, пишет ли она статью…
— Я всего лишь хочу знать, где она сейчас, Уэс. Ты меня понял? И, пожалуйста, не говори, что не знаешь.
— Но я действительно не…
— Не говори мне, что не знаешь, где она! — орет он во всю глотку, выхватив из кармана пистолет и направив его мне в лицо. Понизив голос, О'Ши добавляет: — Я знаю, что ты разговаривал с ней о кроссворде. Так что…
И тут я слышу треск сломанных сучьев и мелодичный лязг. Мне кажется, что звенят рождественские колокольчики. Позади О'Ши из прохода, ведущего на парковочную площадку, выходит низенькая дама в полосатом деловом костюме. На металлической цепочке-поводке у ее ног резвится лохматый кокер-спаниель светло-коричневого окраса, которого она вывела на прогулку по тропинке.
Прежде чем женщина успевает сообразить, что происходит, О'Ши складывает руки на груди, пряча пистолет подмышку.
— Прошу прощения, — говорит женщина и нервно смеется. Пригнувшись, она проскальзывает между нами. — Я не хотела мешать вам.
— Никаких проблем, — любезно отвечает О'Ши, слегка отвернувшись, чтобы она не смогла как следует рассмотреть его лицо. — Мы просто ждем, когда наши псы вернутся обратно, — им страшно нравится бегать по кустам.
Женщина кивает и оглядывается. Она смотрит на нас достаточно долго, чтобы понять, что ни у кого из нас нет в руках поводка. Отвернувшись и сделав вид, что ничего не заметила, она отправляется вслед за собачонкой, которая увлеченно тащит ее к небольшой полянке, поросшей травой, в десяти футах впереди.