Розмари поцеловала мать.
— Ты не будешь пить и принимать таблетки? — озабоченно спросила она.
— Обещаю, что нет.
Энгус смотрел на жену и детей и удивлялся тому, как сильно они изменились. Бонни приобрела спокойную уверенность. Он почувствовал, что начинает злиться.
— Я хочу, чтобы ты знала. Я собираюсь предоставить тебе больше свободы.
— Очень хорошо. Я скучаю по друзьям.
— И если ты бросила пить, можешь появляться на людях.
— Да, с удовольствием.
Они были похожи на двух собак, принюхивающихся друг к другу.
— Будь осторожен, — предупреждал Руперт. — Эти приюты учат их всякому. Только тронь ее, и она пулей полетит в суд. Со знающим адвокатом она добьется хороших алиментов и твой дом отойдет к ней.
Мысль о том, что он может потерять дом, ввергла Энгуса в панику. Только здесь, в этом доме, он чувствовал себя в полной безопасности.
Весь обед он задумчиво смотрел на Бонни. Он будет выжидать.
Лора прилетела вместе с отцом Джоном.
— Дорогая, — сказала она, прижимаясь к ней щекой, пахнувшей дорогими духами. — Что ты делала?
Бонни посмотрела на мать.
— Пыталась спасти свою жизнь, — пробормотала она и вышла.
В этот момент Энгуса не было, но отец Джон видел всю эту сцену.
— Следи за собой, Лора, — сказал он. — Она изменилась.
— Да, — Лора посмотрела на отца Джона. — Нам обоим нужно быть осторожными, а то на вашем новом доме не будет крыши.
Отец Джон вспыхнул.
— А вы, моя дорогая, — сказал он со злобой в голосе, — можете вдруг стать бездомной.
— Я знаю, — нахмурилась Лора. — Вам лучше бы поговорить с ней.
— Поговорю, — твердо сказал отец Джон. Надо быть настороже и нельзя позволить этой глупой дурочке опять сбежать. Он отправился искать Энгуса.
Энгус в самом деле предоставил Бонни больше свободы. Он провел с Лорой всю неделю перед тем, как она решила улететь в Америку. Лоре недоставало ее привычных ритуалов. Постоянное присутствие отца Джона возбуждало ее, она не могла не фантазировать и не могла обходиться без плетей, которые были у нее дома. Здесь, в Лондоне, ей приходилось сдерживать себя. Через неделю ей стало невыносимо и она решила уехать домой. Она сказала Бонни о своем намерении уехать в воскресенье.
Все дни их визита Бонни держалась вежливо, но на расстоянии. Отец Джон ругал Бонни за проступок.
— Ты не исполнила свой долг перед мужем, — упрекал он. — Ты дала священную клятву перед Богом, и ничто, — говорил он, стуча кулаком по столу библиотеки, — не может вас разлучить. Ты совершила тяжкий грех. Если ты умрешь, то будешь обречена на вечное проклятие.
Бонни спокойно смотрела на отца Джона.