Бонни чувствовала, что она потерялась во времени, не может ничего воспринимать, и хотя машина уже унеслась на большое расстояние от ярко освещенного дома Сиборнов, от человека с горящими глазами, который похитил ее душу, она чувствовала натяжение той невидимой нити где-то глубоко в сердце.
— Может быть, ему нужна моя любовь, — серьезно сказала она. — Тереза говорила, что у него нет матери.
Джон кивнул:
— Нет. На охоте произошел несчастный случай, но многие до сих пор думают, что ее убил муж. Я тоже в это верю. Он на такое способен, я его однажды видел. — И Джон вздрогнул.
Бонни взглянула на него.
— Интересно, боится ли Энгус, что станет таким же, как отец?
— То, как он живет, подтверждает, что да, — Джон нервно засмеялся. — Но я не должен представлять тебе его таким плохим, а то ты начнешь его жалеть.
— Я уже жалею. Мне всегда жаль таких людей, — ответила Бонни. «Ему нужна женщина, которая сможет принять его боль на себя», — подумала она, а вслух сказала:
— Будем надеяться, что Тереза сможет ему помочь.
Джон опять засмеялся:
— Тереза замахнется на него кулаком, а он тут же ударит ее. Энгус запросто ударит женщину, — Джон покачал головой.
Бонни была потрясена.
— Не могу представить, что он может ударить женщину, даже если она провоцирует его на это. Я имею в виду, что никогда не видела, чтобы отец бил мать, а вот она точно знала, как унизить его. А если бы она вышла замуж за кого-нибудь с меньшим самообладанием, ее бы били, она этого заслуживала.
Джон остановил машину у дома.
— Нет, Бонни. Ты не права. Ни один мужчина не должен бить женщину ни при каких обстоятельствах. У мужчины всегда есть выбор. Ты можешь ударить либо уйти.
Бонни покачала головой.
— Ты не знаешь мою мать.
— Не знаю. Но из того, что ты рассказала мне, я понял, что твой отец со многим мирился, но все равно было бы неправильно, если бы он бил ее. — Джон притянул ее к себе за плечи и поцеловал в лоб. — Ну вот мы и приехали. Спи хорошенько и забудь об Энгусе.
— Спасибо, что привез меня. — Бонни похлопала его по руке. — Я так тебе признательна.
— Спокойной ночи. До пятницы. Я пообещал Уинни, что мы приедем к ней вечером, — Джон улыбнулся. — Я так этого жду, мы там будем одни, без семьи.
— Это будет чудесно, — улыбнулась Бонни и пошла в свою комнату.
Она закрыла за собой дверь и перевела дыхание. «Если я стану дышать реже и глубже, может быть, дрожь пройдет», — думала она. Она приложила руку к груди и слегка помассировала ее. На какое-то мгновение ей стало легче, но потом она снова задрожала. Ей казалось, что неведомая маленькая птица бьется у нее внутри. Бонни подошла к кровати и легла. Но напряжение не проходило. Она вскочила и заметалась. Села за ночной столик и стала вспоминать, как Энгус улыбался ей. Сначала она вспомнила щербинку на зубах. Скорее всего, ее появление связано с футболом. Затем она вспомнила его глаза. «Я могла бы сделать его взгляд мягче, нежнее», — думала она и представляла себе, как целует его веки. Затем вспомнила его губы, полные губы, уголки которых опущены вниз. «Ну прямо как у маленького мальчишки, которому не дают то, что он хочет. Я могла бы дать ему все, что он пожелал бы, и уголки его губ сразу же поползли бы вверх». Она представила, как целует эти губы.