Ширли не собиралась следовать примеру родителей и сестры. Когда все будет позади, она не даст воспоминаниям о Уолте преследовать ее и не будет до конца своих дней задаваться вопросом, что было бы, если бы мечты сбылись.
— Уолт, — мягко произнесла она. — Мне не хватает слов, чтобы передать, как важна для меня твоя поддержка, но кольцо я себе оставить не могу. Это слишком дорогая вещь, — повторила она, надеясь, что Уолт удовлетворится этим объяснением и не станет настаивать на своем.
Он улыбнулся и кивнул в знак согласия.
— Я так и думал. Что ж, в таком случае я оставлю его себе на память о твоем успехе. А теперь заканчивай обед, Ширли, — спокойно произнес он и надел кольцо ей на палец.
Две, нет, три секунды ее рука лежала в его ладони, прежде чем Ширли отняла ее. Изящный золотой ободок оттягивал палец, физически напоминая об очередной лжи.
Такое сокровище нужно дарить любимой женщине, с грустью подумала Ширли, однако когда она подняла глаза, то увидела на лице Уолта ту самую мальчишескую улыбку, от которой ее сердце всегда подпрыгивало.
— Ты уверена, что сыта? — спросил он и лукаво добавил: — А я-то надеялся, что меня не станет грызть совесть за то, что я закажу кусок роскошного торта со взбитыми сливками, который здесь подают. Поглощать его в одиночку как-то неловко. Может, все же присоединишься?
— Хорошо, — расхохоталась Ширли.
Ее смех отозвался в душе Уолта сладкой музыкой, и он, наконец расслабившись, откинулся на спинку стула.
Он понимал, почему она была так напряжена во время этого разговора. Ложь претила этой девушке, а кольцо было ее неким материальным воплощением. Однако этот искренний смех говорил о том, что Ширли смирилась с ситуацией, хотя и неохотно, зато с юмором и достоинством.
Это редкий дар, отметил Уолт. Понаблюдав за Ширли в течение сегодняшнего дня, он понял, что за прошедшие годы эта удивительная девушка совсем не изменилась. Она так и осталась трудоголиком и по-прежнему не умела развлекаться.
— Ты должна чаще смеяться, Ширли. В эти мгновения твое лицо просто светится, — тихо сказал он.
Она сразу перестала смеяться, но улыбка не сошла с ее лица.
— Уолт, а ведь тебе все это действительно нравится, правда? А то я переживала. Не люблю использовать людей.
— Родная, — сказал он, наклоняясь вперед. — Не переживай. Для меня это… просто награда.
И это была чистая правда. Несмотря на все свои страхи по поводу того, удастся ли ему обуздать свое влечение к Ширли, Уолт развлекался вовсю. Ему не терпелось увидеть, как Уилсон сдастся и преподнесет ей новое назначение на блюдечке с золотой каемочкой. Борьба за справедливость приносила Уолту глубокое удовлетворение, а еще большее удовольствие он испытывал от того, что сумел заставить улыбнуться женщину, у которой никогда не было на это времени. Ширли Беннет сдалась на его милость, и теперь он может заставить ее улыбаться и расслабляться, пусть даже против собственной воли. И Уолт собирался воспользоваться этим преимуществом в полной мере.