– Сумасшедший!
Эйе чуть склонил голову, не то соглашаясь, не то осуждая за такое резкое высказывание. Но Тийе было наплевать на его мнение.
– Они с Неф по-прежнему милуются.
– Уже не так часто, все же повзрослели. Но пер-аа любит девочек и жену.
– Сколько можно рожать! – поморщилась царица.
– Пер-аа очень нужен сын…
– Сына может родить и наложница! Скажи Нефертити, что я хочу с ней поговорить. Им пора переезжать в Фивы, я устала.
– Нет, пер-аа не покинет свой Ахетатон, он дал клятву.
Тийе с изумлением уставилась на брата:
– Ты это серьезно?
Тот только вздохнул в ответ. Что он мог сказать царице об упрямстве ее сына?
Тийе немного помолчала, потом махнула рукой:
– Иди. Завтра поговорим. Я пока подумаю.
После ухода брата она сначала долго стояла под теплыми струями воды, которую лили сверху рабыни, а потом полежала в ванне с лепестками лотоса, как всегда любила делать, когда требовалось подумать. Почему-то именно лепестки голубого лотоса помогали царице собраться с мыслями.
Отдыха не получалось, она надеялась развеяться и отдохнуть, а вместо этого вынуждена заниматься проблемами Ахетатона.
На следующее утро выяснилось, что Эхнатон так не считает, он не видел в своем городе никаких проблем, как и у самого себя тоже. Он был гладко выбрит, как и полагалось жрецу, видимо, вымыт до и после церемонии в храме, но вид имел уставший.
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Нет, с чего ты взяла?
– Вид уставший.
– Тебе показалось.
Тийе надоело играть в прятки, спросила напрямик:
– Эхнатон, ты стал плохо видеть?
– Все, что нужно, я вижу внутренним взором.
– Вчера я обратила внимание, что ты смотришь прямо на солнечный диск. Это может привести к слепоте.
Фараон чуть поморщился:
– И ты, как Неф, та все боится, как бы я не стал, как все! Это вы не можете смотреть на солнце прямо, я его сын и могу!
– Но тебя слепит этот свет, после него ты плохо видишь остальное.
Глаза Эхнатона даже радостно блеснули:
– Ты права! Если бы ты знала, как права! Ты поняла даже то, чего не в состоянии понять Неф. Когда впитаешь в себя этот свет, перестаешь замечать мелочное вокруг! А когда не очень хорошо видишь, то лучше слышишь. Фальшь в голосе куда заметней фальши во внешности.
Царица в ужасе замерла, чтобы ничего не произнести и не выдать свои мысли. Сын воспринял ее молчание как поощрение и принялся рассуждать о преимуществах полуслепой жизни, о правде, искренности, необходимости подчинить свою жизнь служению этой правде…
Тийе слушала и думала о том, что теперь делать. Она приветствовала строительство нового города, только чтобы на время изолировать сына от власти, а теперь пожинала плоды этого необдуманного поступка. Каким правителем огромной страны может стать полуслепой, охваченный отвлеченными, пусть и прекрасными идеями, Эхнатон? Привыкшая отвечать самой себе честно, Тийе мысленно сказала: «Никаким!» Кемет нужна сильная рука, а ее нет со времен Тутмоса. Ее ум искал и не находил выхода.