Провожая царицу-мать, Эхнатон и Нефертити думали каждый о своем, но оба о том, что подсказала Тийе. К сожалению, думалось об этом совсем недолго, фараона и царицу отвлекли каждого свои заботы.
Жизнь в Ахетатоне потекла по заведенному порядку.
Еще до света пер-аа поднимался с постели, совершал с помощью верного Несеба омовение, позволял себя гладко выбривать, снова мылся и отправлялся в храм Встречи Атона либо во дворцовый храм. Даже если не служил сам, то выстаивал всю службу, потом легко завтракал и обходил свои владения.
Он подолгу молча стоял подле каждой из собственных статуй, но не смотрел, а словно прислушивался к неуловимым для других звукам. Может, советовался? Неизвестно, что подсказывали пер-аа его изображения, но они явно не желали знать ничего дальше стел, ограничивающих территорию Ахетатона! Вместе с ними этого не желал знать и сам Эхнатон. Все доклады советников, кроме тех, что касались храмовых дел, он практически пропускал мимо ушей, отмахиваясь:
– Разберитесь сами.
Иногда уезжал кататься на колеснице, часто подолгу сидел у воды, глядя, как рыбешка норовит поймать стрекозок, присевших отдохнуть на листик, как бегают по поверхности пруда быстрые паучки, как кормятся в прозрачной воде мальки… Все в садах Ахетатона дышало таким спокойствием и красотой, что думать о каких-то хеттах, угрожавших Кемет, о войне и докладах Хоремхеба, попросту неспособного оценить эту красоту, не хотелось совсем.
Придуманный и построенный сыном Атона мир был прекрасен и не терпел вторжения в него грубой силы. И все же эта сила вторглась, разрушив красивый мир любви и обожания. И сила эта оказалась… женской!
Новая наложница, присланная откуда-то из Азии, была полной противоположностью Нефертити. Кийе, так звали красавицу, оказалась пухленькой, со вздернутым носиком и нагловатыми глазками, по-хозяйски оглядывавшими и самого фараона, и его Главную жену. Похоже, красотка прикидывала, какую выгоду можно извлечь из очередной беременности царицы. У Нефертити неприятно засосало под ложечкой, нутро чувствовало, что с этой наложницей придется хлебнуть горя. Знать бы ей еще какого!
Нефертити так и не научилась, как царица Тийе, сразу ставить на место тех, кто покушался на место рядом с ее мужем. Любившая сама и твердо верившая в любовь Эхнатона, она даже не задумывалась над тем, что фараона может соблазнить другая. Конечно, когда царица на сносях, он ходил в гарем, так делали все мужчины, но стоило Неф родить, как пер-аа забывал остальных женщин. Если царица рядом, другие для пер-аа не существовали.