– И вот ещё что… – в завершение разговора Всеволод Алексеевич нехарактерно замялся.
– Про Алёну хочешь спросить? – заржал быстро всё соображавший Семён Петрович.
– Нет! – рассердился не столько на друга, сколько на себя Северный. – Захочет – сама расскажет. Если сочтёт нужным. А не сочтёт – и так сойдёт. Мне её прошлое не то чтобы неинтересно. Оно мне интересно, врать не буду. Но это интерес скорее технический. А так-то – её прошлое для меня не важно. Мне важна она сама. Теперь можешь смеяться.
– Не буду я смеяться. Что я, совсем скотина? – обиженно пробурчал в трубку Сеня.
Алёна Дмитриевна так и не позвонила.
В понедельник не позвонила.
И во вторник не позвонила.
Не позвонила она также в среду и в четверг.
И пятидесятилетний мужик извёлся бы, как прыщавый юнец. Извёлся бы. Но у него была работа. И дело. Потому, объявив мораторий на свои чувства и желания, Северный яростно вгрызался в выяснение того, что же произошло в благополучном особняке благополучной дочери благополучного олигарха. В пятницу утром он получил пакет от частного детектива. Ему предстояло из огромного массива всякой информации выловить нужные и значимые крохи. Чем он пятничным вечером и собирался заняться. Под стакан хорошего виски, само собой.
У Алёны Дмитриевны Соловецкой в смысле семейного анамнеза и качества ветвей генеалогического древа всё было куда менее образцово-показательно, чем у господина Северного.
Зато с папой проблем не было. Потому что папы не было. Отродясь, как говорится. У Алёны была только мама. И мама была очень красивой и очень легкомысленной. Никогда и ни о чём не задумывалась и никогда и ничего не принимала близко к сердцу. Забеременела в восемнадцать? Отлично! От кого? Какая разница! На нервной почве умер отец? Винить себя в его смерти? Увольте! Какой нормальный мужик скончается в расцвете лет лишь потому, что его восемнадцатилетняя дочь забеременела не пойми от кого? Вот то-то и оно. Беременность – нормальное состояние. Но он так понервничал, что не знает имени соучастника закладки фундамента будущего внука или внучки, что его разбил инсульт? Извини, папа, завтра ты мог узнать, что мясо или электричество подорожали – и скончаться на очередном вливании благодатного удобрения в твою нервную почву. Нечего на мелкооптовые поводы пенять, если причина рынок монополизировала.
Возможно, будущая матушка Алёны и была неправа, размышляя подобным образом у гроба собственного батюшки, но что-то разумное в таких ментальных построениях восемнадцатилетней пигалицы всё же было. В любом случае, она не мучилась чувством вины – этой злокачественной опухолью подавляющего большинства человечества. Она была беременна и счастлива этим. Легко и в должный срок, должным же образом родив очень красивую и очень здоровую девочку, дав ей отчество Дмитриевна. В честь своего отца, не успевшего из-за нервной почвы стать дедом. В течение года досыта наигравшись в хорошую мать, она сдала Алёну на руки здравствующей бабушке – своей матери – и отчалила в неизвестном направлении на какую-то стройку коммунизма с молодым строителем.