– Эх, Севка, жить бы так медленно, напрочь по-уездному! Вставать рано, долго ходить в халате. Бранить каких-нибудь домовых крепостных, что нахальны уже, как члены семьи. Долго пить кофий на веранде, а ещё лучше – у реки. Днём объезжать на лошадке поля. Вечером управляющего распекать…
– Ну, барыня, у вас и запросы! Чем сейчас-то хуже?
– И сейчас хорошо, – Алёна села и принялась за кофе. Северный услужливо прикурил сигарету.
– Тебя не смущает, что я курю, ещё даже не почистив зубы?
– Меня в тебе ничего не смущает. Алёна, выходи за меня замуж!
– Очень романтично, – скептически сказала Алёна и, прищурившись, выпустила дым. – Ты же ничего обо мне не знаешь.
– А что мне надо о тебе знать?
– Ну, например, то, что мой взгляд изредка бывает стальным. Что я бываю очень жёсткой. И даже жестокой. Или ты полагаешь, что это просто удача – безотцовщина, к тому же бабушкой воспитанная, далеко не из профессорско-врачебной семьи, смогла стать начмедом крупной столичной больницы? И ещё я сумасшедшая. Потому что только сумасшедшая могла послать эту самую столицу к чертям собачьим.
– Теперь я знаю. Предложение в силе. Что-то ещё?
– Да. На велосипеде я катаюсь только ранним утром. Для поддержания тонуса, так сказать. Обычно я предпочитаю ездить на «Вранглере».
– Я вчера сам загонял его на стоянку. Что-то ещё?
– Этот «Вранглер» мне купил мужик, с которым у меня был пятилетний роман. В качестве прощального подарка. Я приняла. Тебе противно?
– Если бы ты сказала мне, что мужик, с которым у тебя был пятилетний роман, купил тебе на прощание букетик увядших фиалок, а ты их приняла, – тогда бы мне было противно.
– У меня взрослая дочь.
– Это я уже знаю.
– А у тебя – Маргарита Пименовна. И вообще – ты маменькин сынок, вот! – Алёна затушила в пепельнице сигарету, поставила чашку обратно на столик и перевернулась на живот. Северный погладил её по спине.
– Скорее уж Рита – сыночкина мама. Она всю жизнь была капризной девочкой, изображавшей из себя решительную бабищу. Иногда, в особо важных случаях, она не изображала решительную бабищу, а была ею по-настоящему. Рита Бензопила – женщина, каких мало. Но с тех пор, как умер отец, ей стало некому компостировать мозг своими капризами. Потому у нас с ней такой негласный договор – мы делаем вид, что она тиран, а я – её раб. Но только очень дозированно. Мы играем в эту игру. Я – потому что люблю Риту. Рита – потому что без этой игры она скиснет и моментально одряхлеет. Бодрая Рита обходится мне дешевле – не в смысле денег, а в эмоциональном плане. И я буду, как и прежде, дозированно играть по этим правилам до самой Ритиной смерти. Но Рита, кроме того, милейшее существо на самом деле. Она спасла тьму детских жизней. И она очень-очень добрая. Просто так же, как и некоторые, частенько щеголяет своим стальным взглядом по поводу и без.