– Нет, – ответил парень. – Сортир вон там.
И указал рукой направление. Юшкин проследил взглядом и увидел почерневшее от времени деревянное строение, в предназначении которого невозможно было ошибиться. Он удалился с достоинством только что опохмелившегося человека. Жизнь уже не казалась ему такой постылой, как пятнадцать минут назад.
Когда Юшкин вернулся, парень все так же стоял у крыльца дома. Стоял и смотрел внимательно. Будто какая-то стена между ними была, между Юшкиным и этим парнем. Вот не свой он, этот парень. Не юшкинского круга. Рядом с ним Юшкин чувствовал себя не очень уверенно, словно чем-то обязанным этому парню. Вроде и наливает, но… как официант в ресторане. А жаль. Тут хорошо. И воздух чистый. И нет никого. Людей совсем не видно. Юшкин это любил – чтобы никого. Или чтобы незнакомые. Вот знакомых он боялся. Они ведь могли продать его с потрохами. А незнакомые о Юшкине ничего не знают. По крайней мере, до первой большой пьянки. И пока им по пьяной лавочке не раскрылся – он в безопасности. Как сейчас. Нет, в самом деле, с удовольствием пожил бы тут недельку. Если бы парень не демонстрировал слишком явно свое отчуждение. Вроде как говорил: я тебя поил-кормил, и все это за мой счет, братец, а теперь извини, загостился ты что-то. Вон как взглядом сверлит.
– Ну что – еще по маленькой, да я поеду? – произнес Юшкин нарочито жизнерадостным тоном.
Вон сколько у этого типа водки – неужели еще одного стакана пожалеет?
– Заходи!
Не пожалел.
И точно – наливал и наливал. Сам не пил. Юшкину это не нравилось, но он молчал до поры и осмелел, только когда нагрузился основательно.
– Ты странный, – сказал он парню. – Почему не пьешь? Не уважаешь?
Застолье стремительно катилось к привычному пьяному скандалу, но скандала не случилось. Парень невозмутимо подливал Юшкину, и тот в конце концов спекся. Когда он уже не мог ни пить, ни даже удерживать более-менее вертикально свое тело, парень дотащил Юшкина до кровати и уложил. Не очень аккуратно, но и без грубости.
* * *
К дому Марецкого подъехали уже поздним вечером. Потомок графского рода Тишковых выглядел неважно. Долгий кутеж в ресторане, потом прогулка по ночной Москве, короткий сон, а потом – день поездок по местам былой славы предков.
– Сегодня никуда не пойдем, – сказал Марецкий Китайгородцеву. – Ты Машу довези до дома и можешь быть свободен.
Маше он только коротко кивнул на прощание, демонстрируя полное отсутствие интереса к ней. Будто накануне ничего и не было. Или это всего лишь игра такая была – с показным равнодушием? Китайгородцеву показалось, что игра.