А Слепень тем временем уложил тело Дрозда по-иному: ноги вместе, руки раскинуты. Затем вытащил из сумаря пластиковую канистру, свернул, словно голову птице, пробку. Оборвал манжеты с рубахи Дрозда, плеснул на тряпки спирта, одни вложил в раскрытые ладони Дрозду, другими обложил лодыжки мертвеца. Вместе с Сухарем окружил тело обломками птицы.
Слепень поливал тело спиртом, прыскал на древесный каркас. Потом отошел, извлек из сумаря спички.
– Давай, – сказал, сунул в руку ему коробок. – Поможет? – кивнул в строну Жилы.
Сухарь подумал: нет, не нужно ей это. Махнул рукой – сами справимся.
Оба встали возле тела: Сухарь у ног, Слепень у головы. Подожгли тряпицы. Четыре огонька горели четырьмя свечками – мгновение-другое, а потом огненные ручейки побежали по рукам и ногам.
Они шли к землянке Дрозда, она была совсем недалеко – за холмами. Позади, из-за бугра к небу вилась струйка дыма. В Несвиречь улетал Дрозд.
В землянке Слепень выудил из угла какую-то бутыль, глянул на свет – чистая вроде. Вылил из канистры остатки спирта. Зачерпнул ковшом воду в ведре: поднес к носу, втянул воздух, пальцем выловил что-то, обтер о штанину. Вылил воду в бутыль, взболтнул.
– Помянем, – буркнул.
Сухарь сел за стол, тупо уперев взгляд в очерчивающие птицу линии. Жила осталась у двери, не зная, куда себя деть: землянка Дрозда совсем маленькая – куда ни шагни, сразу же под ноги мужикам попадешь.
– Как думаешь, ведь пришлют кого заместо Дрозда? – оторвав взгляд от столешницы, спросил Сухарь, хоть вопрос и был глупый, нужный разве что для того, чтобы скрасить неловкость момента.
– Не сомневайся, – Слепень вертел бутылью, пузыря жидкость. – Была б петля, а шея найдется.
Повернулся к Жиле:
– Давай-ка, малая, выйди отсюда. Мне с твоим… – запнулся, сплюнул оттого, – с ним поговорить надо.
Жила глянула на Сухаря. Тот встал, снял с крючков пару металлических кружек, сунул в руки Жиле.
– Сходи вымой. А то чего там из них хлебал Дрозд…
Жила с ковшом воды вышла наружу. Слепень проводил ее взглядом, тяжелым, словно его кулаки.
– Слушай, Сухарь. А не сделать ли так, чтобы вроде как и не помер Дрозд? Тогда и не пришлют никого?
– А как так?
– Просто. Будет твоя Жила здесь жить, за трубами Дроздовыми смотреть. Вроде как никто и не помирал.
Упер взгляд в Сухаря, давит, словно хочет глаза ему выдавить и посмотреть, какая правда прячется за ними.
– Она уйдет, завтра же, – не отводя глаз. – Она не отсюда.
– Ну-ну, – Слепень встал, вышел из землянки, вернулся с кружками. Поставил их на стол, опрокинул в ближнюю бутыль, не прерывая струи, перевел горлышко в пустоту другой.