К ночи я выбиваюсь из сил. Примерка шла весь день. Результат нулевой. У Олафа тоже.
Назавтра ситуация повторяется. И через день. И через неделю. Ким ходит мрачнее тучи. Нас усиливают тремя интуитами-80. Ещё одна неделя, результат прежний.
Главный вызывает к себе. Расхаживает по кабинету – сутулый, длинный, усталый.
– Потенциальная опасность для человечества, – говорит главный. – Судя по записям с «Антея», они от нас отстают. Ненамного. Как только там найдут принцип Орлова-Граббе… Выйдут в межзвёздное пространство. И тогда…
Объяснять, что «тогда» не надо, понятно и так.
– Сколько у нас времени? – спрашивает Ким.
– Не знаю, – главный пожимает плечами. – Месяц. Может быть, полтора. Медлить нельзя, если не найдём людей, полетят те, кто отбор не прошёл. Камикадзе. Информация об уровне тау-китянской цивилизации нам необходима – жизнь горстки людей в данных условиях не имеет значения. Но нужен один. Хотя бы один, который вернётся. Как гарантия, что вернётся хотя бы один звездолёт. Пускай не гарантия, пускай даже надежда.
Примерки продолжаются. Капитан Радж Сириконда. Ответ – «нет». Старший сержант Лин Чанг. Ответ – «нет». Рядовой Антуан Леже. Ответ – «нет».
Наверное, полтора века назад Лидию Семак считали красавицей. Сейчас её, пожалуй, можно назвать миловидной. С натяжкой.
Лидию наладил к нам главный. Просил её повспоминать. Всё подряд, любые мелочи, на всякий случай.
– Навряд ли я смогу вам помочь, – говорит Лидия. – Всё, что я знала и видела, давно и неоднократно изложено и зафиксировано.
– Расскажите, что вы чувствовали, – прошу я. – Когда… Когда это случилось.
– А ничего, – Лидия улыбается, и лицо её внезапно преображается, молодеет, сквозь усталую маску проглядывают едва ли не детские непосредственность и доверчивость. – Совсем-со-всем. Первый пилот бросил корабль в прыжок, я не успела ничего почувствовать. А затем пришёл страх. Вместе с перегрузкой, чудовищной, не знаю, как нам со Стивеном удалось выжить. И потом ещё четыре года… – улыбка слетает с лица, вновь превращая его в усталую маску. – Полумёртвый, едва управляемый корабль с десятью процентами расчётного экипажа на борту. Каждодневное ожидание смерти. Вот, собственно, и всё. Мне еженощно снятся кошмары, я не могу спать, снотворное не помогает. Я не герой, понимаете? Никакой не герой. Я не должна была тогда соглашаться!
Лидия беззвучно плачет. Олаф встаёт, наливает в стакан воды из графина, подносит.
Не знаю, как мне приходит в голову эта мысль. Но она приходит, и я на секунду замираю. И, не сдержавшись, шумно выдыхаю воздух, когда осознаю ответ– «нет».