— Это не сумасшествие, Рамон! Это должно сработать — вы получите вашу телевизионную компанию, а я…
— Вот именно этого я и не понимаю. Что получите вы?
— Свободу.
Одно простое слово, но как много оно значило для Эстреллы.
— Свободу?
— Да. Вы видели моего отца, он отчаялся выдать меня замуж, чтобы восстановить доброе имя семьи, которое, как он считает, я запятнала.
— Кажется, вы, неплохо расправлялись с женихами. Вы ведь отказывали каждому, кто просил вашей руки.
— Но вы не знаете всего.
Ее ноги внезапно ослабели. Она шагнула назад к большому кожаному креслу у камина и присела на подлокотник.
— Вы же не видите, что происходит, когда мы остаемся с отцом вдвоем. Мне приходится выслушивать долгие нотации, мириться с его яростью, когда он говорит, сколько неприятностей я ему приношу и как позорю семью. Я всячески пыталась образумить его, уговорить оставить меня в покое. Он не унимается и по-прежнему пытается выдать меня замуж, предлагая деньги этим мужчинам, чтобы они сделали мне предложение. Вы бы только видели их, когда они приходят предлагать мне руку и сердце. Как мерзко они разглядывают меня, словно я скаковая лошадь на аукционе. И думают, стоит ли предложенная им сумма женитьбы на женщине со столь ужасной репутацией. Я так устала от подобных сцен, Рамон. Это слишком унизительно.
— Тогда сделайте что-нибудь.
— Вот я и хочу сделать.
Эстрелла попыталась улыбнуться, но черты ее лица не смягчились.
— Я хочу раз и навсегда прекратить все эти брачные игры. А единственный способ добиться этого — поступить так, как этого хочет мой отец. Если я выйду замуж, и у меня появится кольцо на пальце, а вдобавок заслуживающее уважения имя, то люди, наконец-то, забудут о моем прошлом. И главное — отец оставит меня в покое.
— Но у вас не будет жизни в этом настоящем.
— Понимаю. Неужели вы считаете, что я об этом не подумала? Эта мысль крутилась в моей голове постоянно, мне уже даже стало казаться, что я схожу с ума. Вы думаете, я не пыталась найти другое решение?
— Но почему я?
— Я вам говорила, что…
Но Рамон хотел большего. Эстрелла видела это по его лицу. Но не была уверена, что может ему сказать всю правду сейчас.
— Я говорила, что… — повторила Эстрелла безнадежно.
— Скажите еще раз.
Рамон двинулся в сторону Эстреллы. Он наклонился над ней, положив одну руку на высокую спинку кресла, другую на подлокотник, где она сидела. Попав в этот капкан, она не могла теперь пошевельнуться.
Рамон стоял так близко, что она чувствовала тепло его кожи, и ее ноздри затрепетали от лимонного запаха мужской туалетной воды.