Здесь, у четвертой высоты (а может быть, третьей? Или пятой?), Бек снова подошел к командиру роты с просьбой сменить его второй взвод, поставить в голову кого-нибудь еще. И Бэнд снова отказал, хотя и пообещал, что завтра, не позже чем утром, взвод непременно перейдет в арьергард. Вот так и получилось, что, когда рота в конце концов попала под огонь противника, первым в боевом порядке опять оказался взвод Бека. А головным во взводе было отделение Белла.
Бой оказался самым отвратительным и нудным из всех, что им пришлось вести до сих пор. Разумеется, любой бой можно считать отвратительным и нудным, он такой и есть, однако этот последний превзошел всех.
Прорубаясь сквозь подлесок, они все время внимательно прислушивались, как там впереди. Все они в душе надеялись, что, может быть, даст бог, все обойдется и им не нужно будет вступать в бой. Дойдут так вот спокойненько, без стычек с противником, и порядок. Неожиданно кто-то из солдат в головном отделении Белла отчаянно заорал, рухнул на землю, и тут же застрочили японские пулеметы и ударили винтовочные залпы, загремело все вокруг. Они не дошли всего лишь метров сорок-пятьдесят до высоты 279, за которой снова начиналась открытая, ровная местность.
Головное отделение сразу развернулось и залегло, шедшее за ним — выдвинулось левее. Огонь прекратился, и несколько секунд стояла мертвая тишина. Затем японцы дали второй залп. Раненый солдат все еще отчаянно вопил где-то впереди. Третье отделение начало развертываться вправо от головного. Лежащие в траве солдаты напряженно всматривались вперед, пытаясь хоть что-то разглядеть на склонах поднимавшейся неподалеку высоты. Никакого приказа они пока не получали и действовали по собственному разумению. Бек, за которым как приклеенный таскался новый лейтенант Томмс, пополз вперед вместе с четвертым отделением (командиром в нем был Торн, а помощника у него пока не было), потом взмахом руки приказал им залечь. Мимо прополз санитар, направлявшийся в сторону раненого, который все еще громко стонал и всхлипывал. Сзади них в это время уже накапливался третий взвод, с которым был и командир роты Бэнд. За шумом стрельбы трудно было понять, что он там пытался приказывать, скорее всего, хотел развернуть их левее головного взвода. Что касается первого взвода, которым командовали Калн и лейтенант Пейн, окрещенный солдатами «Болячкой» [14], то они пока оставались в резерве. Два пулеметных отделения из взвода оружия были выдвинуты по одному в каждый из действовавших впереди взводов, а два минометных отделения все еще были не у дел, расчеты минометов лежали тихонько в траве, ожидали команды. На все это ушло секунд сорок — сорок пять. Солдаты были явно напуганы неожиданным поворотом дела. Но сильнее страха была одолевшая их усталость. Надо же было такому случиться именно сейчас, в самом конце дня, когда ни у кого не оставалось уже сил не то что воевать, а просто двигаться. Все были в каком-то оцепенении, это оцепенение накатывалось еще со вчерашнего утра, сейчас же все события разворачивались при их тупом безразличии, и те полчаса, в течение которых шел бой, не пробудили в них никаких новых чувств.