Примерно через полчаса после наступления темноты высланные от роты группы вернулись назад, подтянулись все отставшие и была подана команда замкнуть круговую оборону. И в это самое время выделенные в наряд солдаты, сидевшие в своих окопах и всматривавшиеся в темноту, вдруг услышали со стороны тропы, по которой они пришли, чей-то голос:
— Эй, третья рота-а! Третья рота-а! Не стреляйте! Это Уитт. Уи-итт, говорю.
И действительно, это был он. Он прошел полкилометра в одиночку в уже наступивших сумерках, пробираясь от второй роты, которая заночевала на соседней высоте. До этого он вышел на первую роту, затем, проходя по тропе, наткнулся на могилу Кэша и по личному знаку, привязанному к винтовке, узнал, кто там лежит, а уж потом догнал вторую роту. Солдаты здорово ему обрадовались, хлопали по плечу, тормошили, потом принялись расспрашивать, однако, прежде чем отвечать, он спросил, что за типа назначили к ним комбатом. Разговор был прерван появлением Бэнда, который приказал соорудить вблизи рубежа обороны роты завал из деревьев и устроить там засаду. Первым идти в засаду вызвался, конечно, Уитт.
Вообще-то говоря, было совершенно непонятно, почему вдруг японцы решили оборонять именно этот холм — высоту 279, а не те другие, которые американцы прошли до этого. Ответ был совсем несложен, его было очень легко найти на карте, задумайся хоть кто-нибудь об этом. Находился он на обратном скате высоты и протянулся вдоль русла обычно пересохшей речушки, где проходила одна из главных дорог острова, пересекавшая его с севера на юг и выходившая неподалеку от этого места к кокосовым рощам и побережью. Таких дорог на острове было всего две — одна из них была немного дальше, а эта проходила касательно к склону высоты 279. Называлась она по-местному Дини-Дану, солдаты же окрестили ее Дин-Дон. Обе дороги широко использовались японцами для маневра резервами и пополнениями, в частности небольшими подразделениями, которые изредка высаживались на острове с эсминцев, подходивших по ночам тайком к его берегам. Этот факт, собственно говоря, и был главной причиной, побудившей Бэнда организовать засаду, — он надеялся таким образом воспрепятствовать подходу японских подкреплений к деревне Була-Була, прежде всего на случай, если именно ему выпадет завтра удача брать ее в бою. Никакого приказа от батальонного начальства он на этот счет, разумеется, не получал, а действовал на свой страх и риск.
Первым идти в засаду, как уже говорилось, вызвался Уитт, у которого, по его словам, был особый взгляд на всю эту затею. Вторым добровольцем оказался Белл, хотя, если бы его кто спросил об этом, он не смог бы объяснить почему. Третьим был Дейл — в нем крепко засело желание стать взводным сержантом, а для этого следовало выслуживаться. Однако Бэнд его не пустил, заявив, что и двух младших командиров для такого дела за глаза достаточно. Тем самым ротный, как потом оказалось, спас ему жизнь, поскольку из всей засады остаться в живых суждено было судьбою лишь двоим — Уитту и Беллу.