При переправе они поняли причину всплесков и приглушенных криков, которые слышали раньше. Группы голых или почти голых солдат шли в воде, толкая перед собой лодки: один ряд вверх по течению, другой — вниз. Это был импровизированный путь снабжения, заменивший размытые дороги. Лодки, идущие вверх, везли припасы, а в лодках, идущих вниз, третья рота впервые увидела раненых пехотинцев: солдат с тусклыми глазами, прислонившихся к поперечинам, перевязанных то тут, то там поразительно чистыми белыми бинтами, сквозь которые у многих просочились еще более поразительные красные пятна свежей крови.
Перейдя на другую сторону, рота стала взбираться по такой же крутизне, по какой и спускалась, только подъем был длиннее. Теперь повсюду можно было видеть множество солдат, бегающих взад и вперед, вверх и вниз и оживленно перекликающихся. После полутора часов одиночества это зрелище действовало на людей успокаивающе. Они увидели четвертую роту — роту тяжелого оружия их батальона; солдаты этой роты сидели в зарослях на склоне со своими минометами и пулеметами. Первая и вторая рота, как им сказали, уже ушли вперед. Из джунглей тропа их вывела на покрытые травой склоны. Тут словно кто-то провел демаркационную линию — грязь вдруг исчезла и превратилась в твердый, плотный грунт.
В конце подъема им встретился штаб-сержант Стэк, помощник командира головного третьего взвода, худощавый, крепкий опытный инструктор строевой подготовки и строгий командир, который был взводным сержантом еще дольше, чем Кекк во втором взводе. Он сидел у дороги, крепко сжав ноги и держа на коленях винтовку, и отчаянно кричал проходившим мимо: «Не лезьте туда! Вас убьют! Не лезьте туда! Вас убьют!» Всей роте пришлось пройти мимо него в колонне по одному, словно на каком-то мрачном параде, а он все сидел, сжав ноги и крича им вслед.
По пути люди не видели и не слышали ничего, что подготовило бы их к кромешному аду, в который они вступили, перевалив через гребень. Пока они взбирались, ветер дул сзади, и они не слышали звуков боя, но, миновав последний изгиб дороги и внезапно выйдя на открытую вершину высоты, они окунулись в адский шум и сумятицу. Подобно реке, впадающей в болото и рассеивающей свои воды, ряды солдат переваливали через гребень и исчезали в толпе бегущих, стоящих, кричащих людей, старающихся, чтобы их услышали в этом грохоте.
Невидимые, но расположенные где-то недалеко минометы вели огонь с особенным, похожим на гонг, звуком. Издали доносился мощный грохот отдельных артиллерийских залпов. Где-то прерывисто трещали низкими голосами тяжелые пулеметы. И гораздо слабее, но ясно доносящиеся через пересеченную безлесную местность, слышались автоматные очереди, разрывы гранат, мин и снарядов. Все это вместе с возбужденными криками и суетой создавало сумасшедший, беспорядочный шум и невероятную сумятицу. Третья рота прибыла на поле боя через несколько минут после одиннадцати.